Думать / Классифицировать

Если кто-то в Париже спросит у меня, где я живу, у меня появляется выбор между доброй дюжиной ответов. Я мог бы сказать «я живу на улице Линне» лишь тому, кто знает улицу Линне наверняка; в большинстве случаев мне пришлось бы уточнять географическое положение вышеназванной улицы. Например: «я живу на улице Линне, рядом с клиникой Сент-Илэр» (которая хорошо известна таксистам), или «я живу на улице Линне, в районе Жюссьё», или «я живу на улице Линне около университета», или же «я живу на улице Линне вблизи Сада растений», а еще «я живу на улице Линне, недалеко от мечети». В особых случаях я мог бы сказать «я живу в пятом», или «я живу в пятом округе», или «я живу в Латинском квартале», или даже «я живу на левом берегу».

Неважно, где во Франции (если уж не в самом Париже и близких пригородах), меня, наверное, поймут, если я скажу «я живу в Париже» или «я проживаю в Париже» (между этими двумя формулировками есть разница, но какая?). Я мог бы еще сказать «я живу в столице» (кажется, я ни разу так не говорил), и ничто не мешает мне вообразить, что я мог бы также сказать «я живу в Городе просвещения», или «я живу в городе, который некогда назывался Лютецией», хотя это непохоже на указание адреса, а напоминает начало какого-нибудь романа. Зато я серьезно рискую оказаться непонятым, если скажу что-нибудь вроде «я живу в точке с координатами 48°50′ северной широты и 2°20′ восточной долготы» или «я живу в 890 километрах от Берлина, 2600 километрах от Константинополя и 1444 километрах от Мадрида».

Если бы я жил в Вальбонне, я мог бы сказать «я живу на Лазурном берегу», или «я живу рядом с Антиб». Но, живя в самом Париже, я не могу сказать «я живу в парижском регионе», «я живу в парижском бассейне» или даже «я живу в департаменте Сены».

Не очень хорошо представляю себе, при каких обстоятельствах было бы уместно сказать «я живу к северу от Луары».

«Я живу во Франции» или «я проживаю во Франции»: подобную информацию я мог бы выдать из любой точки, расположенной вне «Шестиугольника»[4], даже если я официально нахожусь во Франции (например, в одной из заморских территорий); и лишь в шутку я мог бы сказать «я живу в Шестиугольнике»; зато, если бы я был корсиканцем, живущим в Ницце, или обитателем острова Ре, живущим в Ла-Рошели, я мог бы запросто сказать «я живу на материке».

«Я живу в Европе»: подобная информация могла бы заинтересовать американца, которого я встретил бы, например, в японском посольстве Канберры. «Oh, you live in Europe?» — повторил бы он, а мне, наверное, пришлось бы уточнить: «I am here only for a few hours (days, weeks, months)» [5].

«Я живу на планете Земля». Представится ли мне когда-нибудь возможность сказать это кому-то? Если это будет пришелец «контакта третьей степени» [6], спустившийся в наш бренный мир, то он узнает это и без меня. А если я окажусь где-нибудь в районе Арктура или КХ1809В1, то мне наверняка придется уточнить: «я живу на одной (впрочем, единственной обитаемой) из планет солнечной системы, третьей по мере увеличения расстояния от Солнца», или «я живу на одной из планет одной из самых молодых желтых звезд-карликов, расположенных с краю не очень значительной галактики, совершенно произвольно именуемой Млечным Путем». И будет приблизительно один шанс из ста тысяч миллионов миллиардов (то есть всего лишь 1020), что мне ответят: «Ах да, Земля…»

Заметки о предметах, находящихся на моем письменном столе [7]

На моем письменном столе много предметов. Самый старый, наверное — моя ручка; самый молодой — маленькая круглая пепельница, которую я купил на прошлой неделе; она белая, керамическая, на ней изображен памятник жертвам, павшим в Бейруте (полагаю, во время войны 14 года, а не той, которая только что разразилась).

Я провожу по многу часов в день за своим письменным столом. Иногда мне хочется, чтобы он был пуст насколько это возможно. Но чаще всего мне нравится, когда он завален почти до предела. Сам стол состоит из стеклянной столешницы — метр сорок в длину, семьдесят сантиметров в ширину, — которая закреплена на металлических подставках. Его устойчивость далеко не совершенна, и, в общем-то, не так уж и плохо, что он нагружен или даже перегружен: тяжесть лежащих на столе предметов делает его устойчивым.

Свой письменный стол я довольно часто привожу в порядок. Это сводится к тому, что я убираю с него все предметы, чтобы потом по одному вернуть их на место. Я вытираю стеклянную столешницу тряпкой (иногда смоченной специальным составом) и делаю то же самое с каждым предметом. Проблема заключается в том, чтобы решить, должен ли тот или иной предмет оставаться на столе (затем предстоит найти ему место, но это обычно несложно).