Читаем Думай, что говоришь полностью

Зачем нам может потребоваться такая конструкция? Чтобы, как пишут грамматические справочники, «выражать оттенки значения, по-разному характеризующие отношения между субъектом и объектом действия».

А именно:

«Собственно-возвратные глаголы выражают действие, субъект и объект которого совпадают, то есть, являются одним и тем же лицом: Женя оделся быстро. Постфикс «-ся» в этих глаголах имеет значение «себя».

Взаимно-возвратные глаголы обозначают действие нескольких лиц, направленное друг на друга, то есть, совместное действие нескольких субъектов. Постфикс «-ся» у таких глаголов имеет значение «друг друга»: целоваться, обниматься, мириться, ссориться, встречаться.

Общевозвратные глаголы выражают внутреннее состояние субъекта, замкнутое в самом субъекте, или изменение в состоянии, положении, движении субъекта: тревожиться, удивляться, пугаться, огорчаться, передвигаться.

Косвенно-возвратные глаголы обозначают действие, совершаемое субъектом в своих интересах, для себя: строиться, запасаться, укладываться, прибираться.

Безобъектно-возвратные глаголы обозначают действие вне отношения к объекту, замкнутое в субъекте как постоянное его свойство: Крапива жжется, собака кусается, кошки царапаются»[3].

А теперь хорошие новости! Чаще всего разницу между страдательным и серденевозвратным залогом подсказывает наше «языковое чутье», а вернее «языковой опыт». И нам едва ли придет в голову, что выражение «кошка царапается», означает будто «кто-то (неизвестно кто) царапает кошку».

Но если вы когда-нибудь засомневаетесь, какой залог перед вами, то вот вам безошибочный признак: «В действительной конструкции субъект действия выражен подлежащим в именительном падеже, а объект – дополнением в винительном падеже. В страдательном же залоге подлежащим становится объект в именительном падеже, а бывший субъект оказывается дополнением в творительном падеже».

(кто? Что?) Кошка или гвоздь царапают (кого? что?) мальчика или диван.

(Кто?) Кошка царапается (нет объекта).

(Кто? что?) Мальчик или диван (были)поцарапаны (кем? чем?) кошкой или гвоздем.

<p>Предложения без лица</p>

Есть ли еще способы, помимо страдательного залога, выразить произошедшее с предметом или с человеком, не указывая, кто или что послужило причиной этого?

Есть! Это так называемые безличные предложения. Они используются, когда «действующих лиц» просто не может быть, и процесс в самом деле совершается «сам собой». В каких ситуациях это бывает?

Когда мы говорим о явлениях природы: «На улице ветрено», «Сегодня холодно» и т. д.

Когда чего-то нет: «Нет времени», «Нет денег», «У тебя нет совести».

Когда что-то нужно сделать, причем эта необходимость объективна: «Нам следует держаться вместе», «Тебе обязательно надо выспаться».

Когда акцент делается на том, каким образом было сделано что-то, а кто это сделал – неважно: «Ветром соврало крышу», «Машину занесло на крутом повороте», «Ему столько раз было сказано не приходить сюда!»

И наконец, когда что-то происходит с нами не по нашей воле: «Мне кажется», «Мне снится» (и «Мне не спится»), «Мне нездоровится», «Мне не терпится побывать в Париже».

Перейти на страницу:

Все книги серии Русский без ошибок

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки