Думаешь, мы друзья? (СИ)

Одна из первых его выдумок — про возраст, что он якобы на год младше меня. Кормил этой ложью до последнего. Не знаю, зачем он это делал, да и роли этот год не играл… тем более в общении между «просто друзьями». К чему я вспомнила об этом? Просто это был его самый безобидный обман, а вот дальше…

Мы с ним общались каждый день на протяжении долгого периода, но я так ничего о нем не узнала. Свою жизнь, глубинные мысли он ревностно охранял, предпочитая оставлять при себе и внутри себя, прикрываясь шутками и переводя тему, в то время как я делилась всем. Из-за этого чувствовала себя плохим другом, отчего-то принимая вину на свой счет.

— Расскажи что-нибудь о себе, — прошу в очередной раз, затаив дыхание. Вдруг сегодня он откроется.

Спустя несколько мгновений в тишине спрашивает:

— Что именно? Конкретизируй, — требует в ответ.

— Ну… что-то, что ты редко кому рассказываешь. Помни, ты можешь поделиться со мной всем, что гложет. Готова тебя выслушать в любой момент! — в запале выдаю.

— Хм… — он вновь берет время на раздумье, что дает мне крохотную, но надежду.

Я хотела понять и лучше узнать его закрытую для меня личность, а также найти причины, по которым он общается со мной. Играть вместе и перекидываться шутками несомненно здорово! Но лишь на этом не продержится ни одно общение в долгосрочной перспективе. В нашем же случае практически весь песок высыпался из песочных часов…

Мне было очень важно открыть его с другой стороны. Наверняка есть блок, мешающий ему в этом. Возможно, недостаточное доверие ко мне или же какая-то травма.

— Да, есть одна история… — начинает издалека и затихает. Пытаясь не сбить его настрой, храню молчание. Даю ему время собраться с мыслями. Спешка лишь повредит.

— Это произошло давно, — его глубоко печальный, уходящий в трагичность, голос стал откровением для меня. Никогда прежде не слышала таким. Приподнялась, чтобы опереться на спинку кровати. — Тогда мы были еще детьми. Частенько с пацанами собирались, играли в стрелялки, воровали у соседей яблоки…

Писательское воображение не подвело в визуализации, живо представляя маленьких сорванцов. И среди них милый мальчик со светлыми глазами. Его образ с натяжкой вписывается в данную компанию, но он тоже с ними…

— …и жил по соседству мальчик-инвалид. Где-то нашего возраста, но… из-за того, что он катался на коляске, мы его дразнили. Часто и жестко. Смеялись над ним и даже избивали.

Собравшийся комок в горле было трудно проглотить, но я держалась. Надо дать ему высказаться. Ужасно, что издеваются зачастую над теми, кто не может дать отпор. К сожалению, на слабых физически находятся сильные. И они собираются группами, чтобы устроить своего рода естественный отбор.

В школе встречалась с чем-то похожим. И я была тем самым слабым звеном, к которому цеплялись. Но не всегда все ограничивалось лишь словесной частью… не самые приятные воспоминания, но они, к сожалению, имеют место в моей жизни. Став взрослее, стала чаще давать отпор. И даже вставала на защиту еще более слабых. Насколько знаю, в теперешнее время среди детей стало меньше агрессии и желания показать силу. Мир хоть в какой-то части меняется к лучшему…

Паузы между словами друга давали понять — ему трудно рассказывать. Но он молодец, что начал. И что решил мне раскрыться. Возможно, сейчас узнаю больше про груз, что висит у него на душе.

Несмотря на то, что если бы в теории мы учились в одной школе, то были бы по разные стороны баррикад, я искренне сопереживала ему и хотела помочь. Наивная дура, живущая во мне, мешала оценивать здраво, раз за разом примеряя треснувшиеся в нескольких местах розовые очки.

— И… однажды он не выдержал наших издевок и… покончил жизнь самоубийством…

…

Ожидала чего угодно, но не подобного. История, начавшаяся неожиданно и уходящая корнями в далекое детство, оборвалась трагедией…

Слезы наворачивались на глаза от несправедливости. Невыносимо жаль ни в чем неповинного парня — дети жестоки по отношению к тем, кто отличается от них, убеждаюсь вновь. Чудовищно и печально…

Но в то же время…

Не имела морального права упрекать рассказчика, он же не хотел этого и не осознавал в полной мере. Когда человек действует в такой группе, то уподобляется животному — остаются инстинкты, где выживает сильный, а слабый должен умереть. Он раскаивается. И он — мой друг. А я сама вынудила его разбередить не лучшую страницу прошлого.

— Не вини себя, — попросила после долгой обоюдной тишины в трубке. — Вы были детьми, и, уверена, не желали такого исхода, — мой голос дрожит, но я продолжаю. — Спасибо, что поделился со мной. И… отпусти этот груз с души.

— Правда?.. После рассказанного ты меня оправдываешь?..

Он не верил, что я его не осудила. Возможно, я действовала неправильно, несправедливо, но не могла иначе. Ощущала, что именно так надо поступить и все.

— Да, — утвердительно заявляю, отбросив сомнения.

— Ну ты даешь! — выдает он, начав смеяться.

Его настроение меняется будто по щелчку. Что происходит?

— То есть? — еще не догоняю случившегося.