Дух лунной башни (СИ)

Я вспомнила среднего герцога, терзающего скрипку. Смычок с радостью разорвал бы струны. Лишь бы причинить скрипке боль, заглушающую собственную.

«Он был дорог тебе, да? Эмилио Ван-се-Росса?»

Слишком личный вопрос, пожалуй. Особенно из уст полуцвета.

- Тебе пора, Лилит. Возвращайся в тело.

«Но...»

- Ты говоришь со мной лишь потому, что находишься на грани жизни и смерти. Не стоит затягивать, балансируя над пропастью.

Девушка взяла с подоконника скрипку и смычок. Нежно коснулась струн. Я приготовилась к знакомому плачу. Но вместо горестных всхлипов из инструмента полилась глубокая, тягучая, как смола, мелодия. Мрачноватая. На любителя. В ней жила темная магия, но музыка не вызвала грусти или отторжения. Меня наполнили светлые эмоции, как ночную комнату огоньки пары дюжин свечей.

Будь моя воля, я бы задержалась в башне. Еще на несколько минут. Или секунд. Но нечто мощное потянуло назад - в коридор, где двое первогодок устроили нам с Агнией смертельно опасную ловушку. К двум поверженным пламенем телам. Моему и...

Нет. Только к одному поверженному телу.

Огневичка, недавно накрывавшая меня собой, сидела на закоптившемся полу. Целая и невредимая. Всхлипывала, и по-детски терла мокрый нос.

- Что тут происходит?

- Опять пожар?

- О боги!

В пострадавший от огненного шторма коридор вбежали мэтры. Трое. Рэм Дюваль, Эмилио Ван-се-Росса и Летисия Дитрих. Последняя издала испуганный возглас и зажала рот ладонью, будто вот-вот стошнит. Ее спутники побледнели. Средний герцог качнулся.

- Лилит, - прошептал он.

Будь у меня (то бишь, у моего сознания) волосы, то непременно встали бы дыбом. Потому что таким тоном произносят имена умерших. Не живых. Я «посмотрела» на себя со стороны и ужаснулась. Упала бы в обморок, если бы чистый разум это умел.

«Нет! Это не я. Не я!»

Но меня вновь не спросили. Дух или нечто иное, путешествующее по коридорам без тела, потянулся к земной оболочке. Вошел в нее стрелой и заполнил собой, будто пустой сосуд. Боль добралась до каждого нерва, до каждой клетки. Взорвала мозг, чтобы погрузить во мрак. Я погасла. Как факел, который безжалостная рука опускает в воду.

Глава 17. Ведьмовские шрамы

- Терпи. И не ерзай. Иначе останутся следы.

Леди Виэра обильно смазывала ожоги на правой щеке, лбу и шее вонючей желтой мазью, прежде чем покрыть пострадавшие участки свежими бинтами. Я сжимала зубы, силясь не зареветь в голос. Боль сводила с ума, терзала, не давая думать ни о чем другом. А ведь пытка едва началась. За обработкой лица последует смена повязок на теле - в основном с боков, там, где меня не закрывала Агния. Голову смазывать не требовалось. На нее в первый же день напялили зачарованную магией шапочку, чтобы восстановить кожу и сгоревшие волосы, и теперь не снимали.

- Хватит! - взмолилась я, когда упорная целительница добралась до обожженных ног. - Не могу больше!

- Можешь, девочка, - не согласилась та, нанося толстый слой мази на левую голень. - Еще как можешь. Если хочешь остаться красивой.

- Не хочу!

- Хочешь, - в палату вошла Ренет, которая обычно пряталась за дверью во время ежедневных «экзекуций». Ей не хватало выдержки смотреть на моё отчаянье. Но сегодня громкие жалобы достигли коридора, и сердце не выдержало.

- Мам! - захныкала я. Слёзы все-таки потекли по щекам - на новые бинты.

Леди Виэра запричитала, пригрозив начать обработку лица заново. Пришлось сжать зубы крепче прежнего и замолчать, мысленно проклиная всех, кто приходил на ум.

- Ничего-ничего, - Ренет присела рядом и посмотрела с привычным обожанием. - Скоро все заживет. Всё пройдет. Всё-всё.

Она приехала в Гвендарлин через день после огненного шторма, получив гостевую печать, и жила тут третью неделю - преимущественно в моей палате. На этот раз меня, как и всех пациентов, лечили в целительском блоке. Не отправишь же восвояси полуобугленное тело. Я плохо представляла результат «шутки» первогодок. Видела лишь ожоги на руках и ногах. Зеркало мне предусмотрительно не давали, что свидетельствовало, насколько плохи дела. Леди Виэра заверяла, что после лечения я буду, как новенькая. Но верилось с трудом. Вся обожженная. Без волос. Покрытая бинтами. В общем, я и сама не испытывала желания знакомиться с новым отражением.

Поначалу осознание случившегося не давало дышать и вызывало поочередно то глубокое горе, то безудержную ярость. Последняя не обошлась без последствий. Шторы в палате дымились трижды. Еще и ваза разлетелась вдребезги, а цветы, присланные Шемом, скорчились и почернели, словно попали в невидимый костер. Иногда я лежала, вцепившись зубами в край подушки, с трудом сдерживая слезы ярости или обиды, а некоторые дни проводила, уставившись в одну точку, утопая в жалости к себе. Ну, правда! Что плохого я сделала, чтобы заслужить ТАКОЕ?!