Друзья и враги

Уходить из страны можно было тремя путями. Первый – автомобильным или автобусным. Сесть на междугородный автобус, потом пересесть на другой, потом – уйти в Южную Америку, где не слишком сильный контроль. Второй – морской, сесть на судно, которое идет… к примеру, в Гонконг, или просто – в Европу. В Африку… куда угодно, лишь бы с континента. Третий – воздушный, сесть на самолет, который вывезет тебя из страны.

Капитан выбрал воздушный путь. Дело в том, что помимо крупных аэропортов, где после событий 9/10 потрачены многие миллионы долларов на безопасность, где не протолкнуться от сотрудников сил безопасности в штатском, существует немало местных, где столько денег на безопасность просто нет, а полиция спит на ходу. Вот из такого аэропорта он намеревался улететь в Боготу, где у него оставались связи. Именно в Боготу – потому что все рейсы на острова, подопечные Великобритании, будут контролироваться. А вот в Боготе он уже растворится окончательно.

Три дня он отлеживался в норе. В Мехико-Сити, несмотря на его перенаселенность, найти нору, где не будут задавать вопросов, довольно легко. Он выбрал заброшенный дом, где жили безземельные крестьяне, которые вынуждены были бежать со своих земель, потому что задолжали наркобаронам. Это очень просто – в течение года ты берешь у местного дона некие суммы в счет будущего урожая – не пшеницы, естественно. Как подходит время – ты расплачиваешься, сдаешь собранный опиум, маковые коробочки, коноплю или чего ты там выращиваешь. Но если тебе не повезет – над твоим полем пройдет североамериканский самолет-опылитель и распылит токсин, от которого чернеет трава и у женщин рождаются калеки. Если это произойдет один год – тебе, может, еще и поверят в долг до будущего года. Но если пару лет подряд…

Несколько дней капитан, переодевшись в рванье и повязав на голову платок от солнца, жил среди безземельных. Два ствола и несколько долларов главарю ежедневно спасали его от расправы: безземельные в первую ночь убедились, что он спит очень чутко, и теперь оберегали его как источник денег для общины. Он выбирался по ночам из полуразрушенного здания, чтобы поискать еды – у него были деньги, и поэтому он покупал недоеденную, подгорелую еду в кафешках, принося ее и своим «сожителям». Он отлеживался днем, боясь полицейской облавы – тогда придется стрелять, обложат, как волка, и живым не выпустят. Он слушал их песни – нет, это были не наркобаллады, песни мексиканского дна, вызов нормальному обществу. Это были долгие, протяжные и жалостливые песни-плачи, песни о тяжелой работе и несправедливой судьбе, о зверствующих полицейских и жадных, оставляющих денег только на выживание наркобаронах. У этих людей ничего не было, кроме лежбища в полуразрушенном доме на юге Мехико и их маленькой общины. И капитан, слушая их песни, языка которых не понимал, все больше и больше ненавидел сам себя.

Когда настала пора уходить, он поднялся, забрал собранные в узел пожитки. В который раз проверил оружие. Потом сделал то, что задумал еще ночью – бросил в сторону безземельных камешек, который был обернут десятью банкнотами по сто рейхсмарок. И – шагнул на улицу, пока на него не набросились и не растерзали. Бедность не способствует доброте души.

Пройдя несколько улиц, он махнул рукой желто-черному «Шевроле Каприс», североамериканскому дредноуту, выкрашенному в цвета такси. Ни один таксист не остановился бы по знаку оборванца, но у оборванца в руке была банкнота, и таксист остановился.

– Отвезешь в Гвадалахару?

Мексиканский таксист мрачно посмотрел на оборванца с узлом.

– Ты знаешь, сколько это будет стоить, пендехо? Если нет – то проваливай, пока я не рассердил…

Оборванец достал из кармана банкноту в тысячу рейхсмарок – такие были в ходу у наркомафии, очень крупная купюра, легко расплачиваться. Куртка чуть сдвинулась в сторону, и в прорехе таксист увидел черную рукоятку пистолета.

– Этого хватит?

– Э… да, сеньор. Садитесь.

Взяли его так просто, что он поначалу даже обиделся. Сам на себя.

Гвадалахара – довольно популярное в Мексике место, говорят, что там лучший в Мексике бой быков, коррида, и любители кровавых зрелищ частенько ездили туда полюбоваться на смерть на арене. До Гвадалахары шла хорошая, хорошо охраняемая дорога, на которой можно было спокойно делать и сто миль в час. Так они и ехали – под палящим солнцем, потому что в такси был сломан кондиционер. Они проехали где-то половину пути до Гвадалахары, и тут водитель, в очередной раз утерев рукавом потный лоб, заявил:

– Не хотите выпить чего-то холодного, мистер?

– Нет, – отрезал капитан.

– А я хочу. И отлить. Здесь есть придорожная едальня, ее держит мой земляк, мы с одной деревни. Пожалуй, я куплю чего-то холодного.

Такси свернуло в один из съездов с бетонного скоростняка шоссе, задребезжало на ухабах. Капитан незаметно достал из кармана револьвер, положил на колени, чтобы при необходимости мгновенно выстрелить.

Такси затормозило рядом с длинным рядом других машин. Водитель обернулся к нему:

– Так я схожу, сеньор? Я быстро.