Друзья и враги

Его учили – всегда и везде первым делом обзаведись оружием. Он обыскал весь зал и стал обладателем двух круглых, отполированных множеством рук палок, которыми он умел пользоваться в бою, и нескольких гвоздей, которые он, как смог, выпрямил. Еще бы удавку… но ее он соорудить не сумел, не было ничего подходящего. Пока хватит и этого, если войдут, он встретит врага уже не с голыми руками.

Дальше – он тщательно оглядел все стены, но нигде не нашел ни малейшего следа присутствия видеокамеры. Он был опытным человеком и знал, куда смотреть и сколь мал бывает объектив, но видеокамеры не было. Это подорвало его уверенность в том, что он в руках СРС. СРС – они работали по единым лекалам, и если его привезли в центр пыток или просто в центр временного содержания, то тут должна быть видеокамера. Но ее не было.

– Да пошли вы, ублюдки траханые! – заорал капитан и шарахнул ногой в дверь, надеясь, что его услышат. Но его никто не услышал.

Делать было нечего – надо было выбираться. Первым делом он простукал стены и понял, что все они построены крепко, никаких скрытых дверей, замаскированных штукатуркой, нет, и просто так не выбраться. Решетки на окнах – они были приварены к мощным штырям, которые были вделаны в стену и выглядели очень солидно. Просто так не вырвать, не было видно никаких следов разрушения. Можно было подковырять гвоздями, рано или поздно это даст результат, потому что металл прочнее любой стены, но это долго. Поэтому начать надо с самого простого.

Двери. Света уже не хватало, по полу бежали густые, черные тени, но капитан успел осмотреть одну дверь за другой и понял, что дело плохо. Изнутри замка вообще не было, но дверь была заперта. Это значит, что с той стороны висит навесной замок, до которого ему не добраться. Он подергал двери… тяжелые, металлические, со временем они проседают под своей тяжестью, и ослабевают петли. Но, увы, тут ему не повезло. Двери прочно стояли в косяках, никакого люфта. Такие двери обычно стоят в складах, где хранят что-то ценное.

Черт бы все побрал…

Капитан прошел по полу, в нескольких местах – с силой подпрыгнул. И снова неудача. Ни в одном месте он не услышал по звуку, что под полом есть свободное пространство. Значит, и пол разбирать бесполезно.

Делать было нечего – по сломанной шведской стенке он подобрался к тому месту, в которое были вделаны решетки, к стальным штырям, торчащим из бетона. Неужели это часть арматуры в железобетонной плите… да быть не может. Он решил, что сначала попробует расковырять один из таких штырей, посмотрит, что к чему, – и только потом примется за двери. Странно, но одиночество в запертом помещении успокоило его, он почему-то стал воспринимать запертые двери как защиту от внешнего мира, здесь он не был загнанным зверем, по следу которого идут продажные эсэрэсники и мексиканская полиция. Он слез обратно, подтащил один из матов, чтобы сыпалось на него – мало ли – потом опять залез. Зацепившись поудобнее, он взял в руку свой единственный инструмент – гвоздь и принялся за работу.

Работа была несложная, муторная, она затягивала и отвлекала. Было уже темно, совсем темно, он висел как обезьяна на стене и скреб бетон, частицы стены падали вниз невесомыми пылинками, время от времени он проверял мощными рывками свою работу – и в последний раз ему показалось, что дело сдвинулось с мертвой точки. Руки затекли, и ноги тоже, но он и не подумал прекращать работу, знал, что организм приспосабливается ко всему – и скоро он просто забудет о том, как он устал.

Может быть, из-за монотонной работы, может, из-за усталости он пропустил момент, когда к двери подошли люди. Только когда чуть стукнул – сталь о сталь – замок, который взяли в руки, только когда едва слышно хрустнул замок – он понял, что за дверью кто-то есть. Мат приглушил звук и смягчил силу падения, он моментально схватил подготовленные у стены палки и на цыпочках перебежал к стене, рядом с дверью. Прижался, замахнувшись одной из палок, чтобы нанести удар без промедления. Ему нужно было оглушить одного, прикрыться им и забрать его оружие. Потом будет еще веселее, – если он будет к тому времени жив.

Дверь распахнулась бесшумно на смазанных графитовой смазкой петлях, она открывалась внутрь, а не наружу – тот, кто ее ставил, знал, что делает. Какое-то время все было тихо, потом внутрь темного зала ударил луч фонаря, галогенного, скорее всего даже подствольного. Капитан отвернулся, но фонарь погас.

– Эй, парень! – кто-то сказал по-английски. – Брось, что там у тебя есть, и выходи на середину зала. Иначе через десять секунд – бросаю вспышку и слезогонку, тогда посмотрим, какой ты крутой. Тут с тобой поговорить хотят, а не разобраться.

Делать было нечего. К тому же слово «слезогонка» – граната с раздражающим слизистую газом типа CS – знали немногие, только те, кто служил в полиции или спецслужбах.

– Я выхожу, – сказал капитан.

Гулко бросил на пол одну палку, потом другую. Пошел на середину зала, ощущая спиной внимательный взгляд. Возможно, даже не один.