Друзья и соседи

Вступив на путь прямого подражательства, я потерпел поражение. Старательная и столь же наивная попытка предельно зашифровать ход мыслей своих персонажей также окончилась неудачей.

У меня ничего не получалось, а так страстно хотелось прослыть по-настоящему сложным.

И вдруг в один прекрасный день в неустанных терзаниях и поисках я понял, что для того чтобы добиться успеха, мне следует внимательно прислушиваться к живой речи, которая всегда выражала и продолжает выражать человеческие отношения.

На днях я записал диалог, услышанный мною чисто случайно из-за несовершенства техники.

В этом диалоге, мне кажется, есть некоторые приметы современной прозы.

Итак, читайте.

Вернее — слушайте.

Она. Здравствуй. Это я.

Он (после паузы). Привет, Михаил Николаевич.

Она. Тебе неудобно говорить, да?.. Тогда слушай. Тебя не смущает двусмысленность наших отношений? Ответь — да или нет?

Он. Вообще говоря, об этом был предварительный разговор на коллегии.

Она. Игорь, я уже не девочка…

Он. Руководство полностью с этим согласно.

Она. У меня ведь тоже есть самолюбие…

Он. Я прекрасно это понимаю, Михаил Николаевич, но существуют интересы производства…

Она. Ты должен выбрать: или — или.

Он. Я беседовал с Мартыненко, он пока что ничего определённого сказать не может.

Она. Я могу повторить тебе твои слова, помнишь когда мы ездили в Бирюлёво…

Он. Там, по-моему, только основные цифры.

Она. Ты тогда сказал: бывает, что человек как бы начинает жизнь заново.

Он. Мне думается, в тресте не будут возражать.

Она. Значит, ты по-прежнему так думаешь, да?

Он. В основном — да.

Она. И твоя коллегия тоже с этим согласна?

Он. Так мы вопрос не ставили.

Она. Прими наконец какое-то решение. Ты же мужчина.

Он. Если не ошибаюсь, процентов тридцать, тридцать пять.

Она. У вас же нет детей. Ты самостоятельный человек…

Он. Мы к этому ещё вернёмся.

Она. Ладно, тебе сейчас, в данную минуту трудно говорить…

Он. Михаил Сергеевич, опять вы…

Она. Ты забыл, меня зовут Михаил Николаевич.

Он. Да? Всё дело в том, что подобные вопросы в наше время так просто не решаются.

Она. Я это уже слышала.

Он. Ага, значит, вы со мной согласны?.. Мы обязаны взвесить все «за» и «против»…

Она. Лиза больше не хочет, чтобы мы у неё встречались.

Он. Кроме «Машпроекта» есть и другие организации.

Она. Игорь, учти, мы расстаёмся навсегда. Больше ничего не будет, ни речного трамвая, ни поездок в Бирюлёво.

Он. Я вас отлично понимаю.

Она. Ничего ты не понимаешь. И главное — не хочешь понять.

Он. Да? А Филимонов считает, что кроме него никто в управлении этого сказать не может. Наша главная задача — проявить твёрдость и принципиальность.

Она. С ума сойти можно. Она что — рядом? Ответь — да или нет?

Он. Конечно. Само собой.

Она. Зачем ты мне сказал в прошлую среду, что вечером у тебя партсобрание? Ты же беспартийный.

Он. Есть профсоюз.

Она. А те стихи ты не сам сочинил. Это так, монтаж… «Обида жгет, разлука ранит, в душе мечты, и а сердце дрожь. Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь».

Он. У каждого человека своё мнение.

Она. Не звони мне больше. Ты слышишь?

Он. Михаил Николаевич, на этом мы сейчас закруглимся, а то уже на меня жена строго смотрит, что я так долго с вами разговариваю. Я думаю, мы завтра.

Она. Ни завтра, ни послезавтра, никогда. Подожди… Подожди… Говоришь — на тебя сейчас жена строго смотрит…

Он. Совершенно точно.

Она. Врёшь.

Он. Не понял.

Она. Я из автомата говорю, который в булочной напротив. Вот я своими глазами вижу — твоя жена входит в подъезд… Значит, ты сейчас меня обманываешь. Ну, скажи побыстрей, а то войдёт жена. Скажи — Михаил Николаевич, я очень спешу, мне ещё надо успеть взглянуть на себя в зеркало, какой у меня глупый и жалкий вид. Прощай!

Он. Большое спасибо, непременно передам. Она как раз вот только сию минуту вошла. (Кладёт трубку и говорит вошедшей жене). С Мартыненко говорил. Тебе привет. Давай скорей обедать, а то я голодный как пёс и к тому же вот-вот хоккей начнётся. Так что давай в темпе!

Ночной разговор

Наташа вернулась домой поздно. Она открыла дверь своим ключом и на цыпочках прошла в комнату. Сбросив на ходу плащ, Наташа включила свет и села за письменный стол. Кончился день. Славный и весёлый день, и его было просто необходимо описать Павлу. Павел был очень далеко, в Арктике, в бухте Спокойная.

Наташа подняла глаза. Над столом висела его фотография. У Павла было суровое выражение лица.

— У вас нет никаких оснований так строго на меня смотреть, — обратилась Наташа к фотографии, — а если у вас плохое настроение, я найду себе другого собеседника…

Она взглянула чуть левей. Рядом с окном на книжной полке стояло другое фото. Здесь Павел был снят на трибуне стадиона «Динамо», и на лице его сияла блаженная улыбка.

— Вот с вами мне значительно легче разговаривать, — сказала Наташа и поставила фотографию прямо перед собой.

Павел всегда подтрунивал над её сумбурными письмами, и Наташа решила на этот раз удивить его толковым, обстоятельным письмом.

Прежде всего нужно написать о главном — в пятницу она получила диплом и в этот же день заказала себе круглую печать «Врач Н. Н. Петрова».