Друиды Русского Севера

Четкая фиксация именно тридцатидневной зари позволяет оценить (хотя бы ориентировочно) и географическую широту, на которой мог сформироваться этот образ. Если, по словам У. Уоррена, на полюсе заря длится около двух месяцев, то вдвое короче она должна быть где-то на полпути к Полярному кругу, примерно на широте нынешнего Шпицбергена или северной части Таймыра. К такому заключению приходит и Тилак. По его мнению, наиболее вероятно, что описанная в «Ригведе» заря не указывает в точности на такую зарю, которую может видеть наблюдатель с точки Северного полюса. Ведь не на этой же одной географической точке жили люди в те дни, но и где-то к югу от нее. А в этих регионах вполне возможно видеть зарю, длящуюся 30 дней, кружащуюся по небу, как колесо над горизонтом, после долгой арктической ночи.

С точки зрения астрономии это действительно просто. Но для религиозного чувства протоариев, гиперборейцев величественное многодневное кружение зари не могло не восприниматься как едва ли не главная в годичном круге иерофания — «проявление священного». Северяне знают, что при определенных атмосферных условиях Солнце, движущееся за горизонтом, порождает над собой на небе золотистый сияющий столп. Как известно, и в христианской культуре появление на небе подобного столпа истолковывается как чудесное знамение…

«В сиянии полярных зорь» Б. Г. Тилаку открылась не только загадка локализации северной прародины. Работая над переводом книги, Н. Р. Гусева обратила внимание на то, что труд Тилака заставляет непредвзятого исследователя пересмотреть и некоторые другие кардинальные представления об истории и предыстории культуры. В частности, это касается знакомства человека с металлами и проистекающей из этого знакомства символики, весьма важной едва ли не для всех известных нам религиозных традиций.

Для темы этой книги существенна мысль Тилака об условности и искусственности распространенной периодизации бронзового века, железного века и т. п. Одно и то же праиндоевропейское слово haieos, незначительно варьируясь, в разные эпохи и в разных этносах могло обозначать различные металлы. Предполагается, что первоначально это была медь; впоследствии тем же словом стали именовать бронзу, когда она появилась в обиходе, и, наконец, железо.

Эта последовательность выстраивается исключительно из типологических соображений, в соответствии с общепринятой периодизацией. Если абстрагироваться от нее, то ясность исчезает. Н. Р. Гусева говорила в беседе с автором этой книги, что европейские индологи спорят, означает ли ведийское слово ayas (ayah) медь или бронзу (по аналогии с латинским aes, медь, бронза); однако в Ригведе есть выражение «черная ayas» — это скорее всего железо…

Гимны «Ригведы» чрезвычайно архаичны. Согласно общим представлениям о железном веке, против которых возражает Тилак, предки индостанских ариев (тем более их ностратические прапредки) не могли знать не только о железе, но и о меди. Но почему же не могли? Они действительно не применяли металлы в массовом, бытовом производственном процессе. Однако этнографам хорошо известно, что, например, отдельные народы Крайнего Севера, которых ученые застали фактически на стадии каменного века, знали самородные металлы и метеоритное железо. Более того, включали их в систему сакральных ценностей, что свидетельствует о древней традиции.

Разве могли древние люди, исключительно внимательные к окружающему миру, «не заметить», скажем, уникальный гренландский остров Сависсивик, который по каким-то не вполне ясным причинам как бы притягивает к себе железные метеориты? За последнее столетие ученые обнаружили там множество этих посланцев неба; среди них — железные глыбы весом в 20 и 31 тонн. Свидетельства об этом острове могли, наверное, стать и одним из источников распространенных преданий о горе, притягивающей к себе корабли.

Однако Н. Р. Гусева убеждена, что не только необработанные самородные металлы были с глубочайшей древности известны человеку, но и искусство их выплавления (пусть в ограниченных масштабах, в ритуальных целях; ведь и много позже металлургия повсеместно считалась священнодействием): «Когда люди открыли огонь, тогда они открыли и металлы! Самородный металл или кусок руды рано или поздно должен был попасть в костер. Получалась “незапланированная” плавка, и люди не могли не заметить, что эти отливки прочнее и надежнее каменных орудий…