Друиды

Нанторус избегал встречаться со мной глазами. Он сидел на лавке с чашей вина, и я видел, что даже поднести питье к губам ему трудно.

— Я говорил, вернее, пытался, — ответил он надтреснутым, старческим голосом. — Он и слушать не стал. Я поехал в лагерь и повелел им уйти. Но его люди только смеялись над моей колесницей. Еще до того, как мы поняли, что происходит, он поставил у главных ворот две когорты и грозился убить всякого, кто решит выйти без разрешения. Планк сказал, чтобы мы сидели тихо и подчинялись его приказам, или... или... Я его не боюсь Айнвар, я вообще никого не боюсь, ты знаешь. Я и смерти не боюсь. — Нанторус гордо поднял голову, но только для того, чтобы продемонстрировать свою гордость мне. — Но меня страшит, что я, король карнутов, буду выглядеть беспомощным в глазах моего племени! Планк обещал избить меня и вывалять в дерьме, а потом заставить моих людей плевать на меня. Я хотел сражаться с ним, но что я могу теперь? И вот я сижу здесь, а римляне стоят там, перед воротами. Завтра он решил устроить дознание по поводу убийства Тасгеция. Люди напуганы. Я же король, я в их глазах был силой карнутов, их мужеством! И так оно и было... До римлян... пока его люди не стали смеяться... пока он не сказал...

Я искренне жалел старого воина. Ведь это по моей вине старик попал в такое оскорбительное положение. Как ему отстоять свое достоинство? Я должен был предвидеть его беспомощность, иметь на примете сильного, молодого человека, способного противостоять римскому орлу. Я с горечью вспомнил о Котуате, и о своей ошибке, когда послал к нему Крома Дарала. А теперь Кром отсиживается у нас в поселке.

— Кто из вождей сейчас в Ценабуме? — угрюмо спросил я.

Король задумался. Конконетодум некоторое время назад отправился на поиски жены со всеми своими воинами. Он собирался напасть на туронов, издавна славившихся красивыми и плодовитыми женщинами. Другие вожди из тех, что оставались в Ценабуме, вряд ли годились для того, чтобы запугать римского полководца. Вот если бы здесь оказался Рикс...

— Хорошо. Пусть твои женщины принесут мне тунику вождя, — приказал я, — и все золото, какое найдут: кольца, перстни, браслеты, чем больше, тем лучше. Мне нужен меховой плащ, и несколько брошей с эмалью. И побыстрее!

— Айнвар! Друиды же не носят всего этого!

— С римским полководцем я не собираюсь говорить, как друид! Давай, Нанторус, поторопи своих людей!

Я переоделся здесь же, в доме короля. После моего свободного плаща туника и штаны показались тесными и неудобными, а вес украшений чувствительно пригибал к земле. Я так и сказал женщинам, вызвав у них улыбки. Я уже думал, что готов полностью, когда старая жена короля громко рассмеялась.

— Да он же сразу узнает в тебе друида! — воскликнула она. — У тебя же голова выбрита!

Действительно, я совсем забыл. С момента посвящения в Орден я, как и все друиды-мужчины, брил переднюю часть головы от уха до уха. Это делалось для того, чтобы солнце свободно освещало голову. Огонь Творения питает разум. В моем случае это создавало впечатление неестественно высокого лба, а серебряная полоса от виска, о которой слышали все в Галлии, лучше всяких слов говорила о моем имени и роде занятий.

— Так. Поищите тунику с капюшоном, или с чем-то похожим на капюшон, лишь бы это не напоминало капюшон друида! — Мой замысел пропал втуне. Ничего подходящего отыскать не удалось.

И тут одна из сестер короля вдруг задала вопрос:

— А зачем капюшон? Может быть, венок подойдет? Если ты хочешь казаться воином, то уж, наверное, побеждал во всяких состязаниях. Это же у вас, воинов, любимое развлечение, когда нет войны. Надень венок победителя. Римлянам нипочем не догадаться, что он чужой.

Прямо скажем: предзимье — не лучший сезон для зеленых листьев, а в доме короля почему-то не росло ни одного куста, но женщины споро соорудили для меня золотой обруч, украсив его капустой и щавелем, предназначенными для супа. Все это великолепие перевили вьюнком и яркими нитками. Ни одного кельта мой вид не обманул бы ни на минуту, но римляне... римляне — другое дело. Когда мой наряд сочли готовым, я отправил в римский лагерь гонца с приглашением посетить короля карнутов. Как я и рассчитывал, Планк не пришел.

— Придется тебе самому к нему отправляться, — вздохнул Нанторус.

— Не думаю. Пусть гонец бежит снова и передаст, что король огорчен столь печальным состоянием римского полководца, раз он уже не может двигаться.

— А почему он не может двигаться? — заинтересовался Нанторус.

— Пока может, — ответил я, подавляя улыбку. — Но он же не захочет, чтобы подобные слухи ходили по городу. Он придет, чтобы доказать вздорность этих слухов. А чтобы поторопить его, я, пожалуй, сотворю пару заклинаний.

Долго ждать нам не пришлось. Луций Планк на рысях влетел в ворота Ценабума во главе отряда всадников. Заслышав его приближение, я вышел из дома, чтобы понять, с кем я имею дело раньше, чем римлянин поймет, что это за чучело стоит у порога.