Друид

Кое-где возле телег и палаток стояли стражники-германцы. Весь лагерь, казалось, был пропитан аппетитным запахом жареной свинины и ароматных приправ. Я присел на землю, Прокилл же, очевидно, считавший такую позу недостойной принца, остался стоять. Германец, который находился ближе всего к нам, обгладывал кость. Время от времени он поглядывал на пленников, прикованных к дереву. Его взгляд абсолютно ничего не выражал. Вдруг я заметил какое-то движение у него за спиной, в одной из телег, образовывавших прямоугольник. По смазанным известью волосам, торчавшим в разные стороны, словно иглы, я понял — это кельт. Сначала я не поверил своим глазам, но через несколько мгновений сообразил, что молодой кельтский воин, который лежал в телеге на животе, в самом деле начал медленно подниматься. Осторожно, чтобы не издать ни звука, он встал на колени позади германца, который ногтем грязного пальца выковыривал из зубов кусочки мяса.

Молниеносным движением кельт набросил на шею часового цепь, соединявшую кандалы на его запястьях, и тут же изо всех сил сдавил горло германца. Не издав ни звука, стражник рухнул как подкошенный. Кость, которую воин совсем недавно обгладывал с таким удовольствием, упала на землю. На шее молодого кельта я заметил массивный золотой обруч. Скорее всего, этот юноша принадлежал к одной из знатных эдуйских семей и был одним из заложников. Он ловко спрыгнул с телеги, придерживая руками цепь, которая сковывала его запястья. Молодой кельт как раз собирался, пригнувшись, обойти телегу, но в этот момент его грудь пронзило копье. Из-за другого воза, стоявшего напротив, вышел германец огромного роста и направился к юноше, который с искаженным от боли лицом схватился руками за торчавшее из его тела древко. Подойдя к кельту, германец взглянул на него и ударил кулаком в висок. Юноша рухнул и остался лежать на спине. Германец наступил ему на грудь, выдернул копье, вытер его испачканное кровью острие о клетчатые штаны своей жертвы и направился к одной из палаток с таким невозмутимым видом, словно ничего особенного не произошло. Ни один из прикованных к дереву пленников даже не пошевелился. Никто не сказал ни слова. Наконец, я увидел под телегой Люсию. Она жадно грызла кость с остатками мяса, которая выпала из руки часового, убитого молодым кельтом.

Через несколько часов пленных и заложников загнали на телеги, а воины начали собирать палатки. Ариовист выступал навстречу войскам Цезаря. В пути несколько раненых пленных умерли. Охранявшие нас всадники просто сняли кандалы с их рук и ног, а затем сбросили трупы на землю у дороги. Люсия бежала следом за телегой, на которую усадили меня. Похоже, она нервничала, потому что боялась потерять меня в этой мешанине ног, следов и самых разнообразных запахов. Хотя я сам находился в совершенно безвыходном положении, я испытывал сильное волнение, когда терял свою любимицу из виду, поскольку боялся, что с ней может что-нибудь случиться. Когда же через некоторое время — иногда это были часы — Люсия вновь появлялась рядом с телегой, я радовался как ребенок.

Мы с Прокиллом отдавали себе отчет в том, что наша жизнь висит на волоске. Однако поведение Валерия казалось мне странным — он ушел в себя и больше не пытался завязать со мной разговор. Не знаю, почему он отреагировал именно таким образом на тот факт, что мы оказались в плену у германцев. Похоже, угрожавшая нашей жизни опасность вовсе не сблизила нас, а наоборот, убила ту симпатию, которую мы испытывали друг к другу. Скорее всего, Валерий Прокилл наконец осознал, как подло поступил с ним его лучший друг Цезарь. Римлянин просто-напросто принес его и меня в жертву. В глазах проконсула Прокилл оставался всего лишь диким галлом, хоть он и вырос в Риме, где его воспитывали и обучали в соответствии со всеми принятыми у римлян правилами.

Ближе к вечеру рядом с телегами, на которых везли заложников и пленных, появилась беззубая старуха, скрюченная, словно корень старого дерева. От нее воняло свиным жиром, а лицо и руки были покрыты грязью. Тем не менее знатные германцы, которые шли следом за старухой, смотрели на нее с уважением и вели себя так, словно готовы были немедленно исполнить любое ее желание. Вдруг старуха остановилась перед молодым кельтом, которого приковали к телеге рядом с нами, и бросила ему на грудь пригоршню пепла. Затем она опустилась на колени и смешала согнутым пальцем пепел с землей. Прошло несколько мгновений. Старуха встала с колен, издала гортанный звук и пошла дальше. К кельту тут же подошли два воина с факелами, сняли с него оковы и куда-то утащили. Через некоторое время мы услышали отчаянные крики. Позже из разговора проходивших мимо воинов я понял, что юношу принесли в жертву богу огня.