Друид

Дивикон развернул коня, даже не дождавшись ответа Цезаря. Вождь тигуринов давно понял, что эти переговоры не имели смысла, так как проконсул не собирался идти на уступки. Цезарь лишь притворялся, будто он тоже хочет мира. Он согласился встретиться с Дивиконом лишь для того, чтобы сразу же после окончания переговоров отправить в Рим гонцов с письмами примерно следующего содержания: он, проконсул провинции Нарбонская Галлия, сделал все возможное для решения проблемы мирным путем, однако его попытки не увенчались успехом. По лицу Цезаря было видно, что он вполне доволен достигнутым результатом — старец Дивикон наконец-то сам решил прекратить переговоры.

Проконсул тут же собрал трибунов, легатов и центурионов в своей палатке.

— Как настроены солдаты? — первым делом спросил он.

Все взгляды были обращены на Луция Сперата Урсула. Он лучше других знал, что радует легионеров и чем они недовольны.

— Им не раз приходилось слышать о легендарной смелости и отваге гельветов, поэтому сейчас они несколько удивлены и разочарованы столь легкой победой. Нашим легионерам пришлось сражаться против полусонных воинов, женщин и детей. Они считают, что это была не битва, а резня, в которой у защищавшихся не оставалось никаких шансов. Поэтому боевой дух солдат сейчас не на самом высоком уровне.

— Надеюсь, они довольны добычей? — поинтересовался Цезарь.

Примипил ответил не сразу. После довольно продолжительной паузы он отвел глаза и наконец сказал:

— Нет, Цезарь. Они говорят, что ты велел им атаковать лагерь нищих крестьян.

Проконсул задумался, на его лице было написано беспокойство.

— Цезарь, позволь мне высказать свое мнение, — произнес я громко.

Повернувшись, Цезарь взглянул на меня так, словно я был всего лишь мышью, которая осмелилась выбраться из своей норки и отвлечь его своим едва слышным писком от важных дел. В голосе проконсула слышались нотки недовольства.

— Говори, друид, только постарайся выражать свои мысли коротко и ясно.

— Цезарь, — начал я, — если ты скажешь своим солдатам, что они уничтожили все племя тигуринов, то они, без сомнения, зададут вопрос: «Где сокровища, принадлежащие вождям?» А разве сам Дивикон не тигурин? Почему же он, а также многие другие вожди и князья до сих пор живы?

Услышав мои слова, проконсул тут же осознал свою ошибку: ложью он сам себя загнал в ловушку. Но, насколько я понял по его виду, он вовсе не был раздражен тем фактом, что я указал ему на его оплошность в присутствии офицеров. Нет, Цезарь самодовольно ухмыльнулся, словно ему доставляло неимоверное удовольствие слушать, как кельтский друид пытается помочь ему плести паутину лжи и интриг.

— Ты прав, друид! — ответил мне проконсул. — Там, где есть крестьяне, нет золота. Там, где есть золото, нет места крестьянам. Все богатства сосредоточены в руках знати. А если среди убитых не было ни одного вождя или князя, это может означать только одно — они успели переправиться на противоположный берег. Раз они на той стороне Арара, значит, все золото находится там же…

— Что же я должен сказать легионерам? — спросил примипил несколько растерянно.

— Скажи, что с их стороны было бы крайне глупо полагать, будто кельты оставили свою армию, чтобы охранять коз и овец. Все воины успели переправиться через реку. Золото гельветов уже на противоположном берегу Арара. А еще, Луций Сперат Урсул, напомни солдатам о том, как римский полководец Кепио около пятидесяти лет назад обнаружил под Толосой более пятидесяти тонн золота и серебра в священных местах и в озерах кельтов. Обязательно расскажи об этом легионерам. А также разреши им написать письма домой.

Затем проконсул обратился к легатам:

— Вся наша кавалерия должна немедленно переправиться через реку. Отдайте соответствующие приказания. Пусть следуют за гельветами по пятам и постоянно, я повторяю: постоянно — а это значит днем и ночью! — сообщают, где находятся галлы и что происходит в их лагере. Но запретите кавалерии ввязываться в бой.

Когда все отправились выполнять приказания Цезаря и его палатка опустела, он велел мне записывать под диктовку все сказанное им, а затем начал по памяти восстанавливать свой разговор с Дивиконом. Иногда он обращался за помощью к Прокиллу, чтобы более точно сформулировать ту или иную мысль. В общем и целом проконсул довольно правдиво передал содержание своей беседы с вождем тигуринов, однако решил опустить заявление Дивикона о том, что гельветы не нарушали границ римской провинции и не собирались делать этого. Цезарь также не упомянул, что гельветы и эдуи обменялись заложниками, поскольку, узнав об этом, каждый более или менее здравомыслящий человек тут же задал бы вопрос: «Почему эдуи до сих пор не отомстили гельветам и не убили их заложников?» Итак, данные детали, которые могли только навредить Цезарю, просто не были записаны.