Друид

Насколько я успел понять, проконсул был виртуозным стратегом не только на поле брани. Он умудрялся выигрывать битву за общественное мнение, даже не вступая в открытый бой. Основной смысл всех его писем можно выразить в нескольких предложениях: «Риму угрожает смертельная опасность! У границ римской провинции Нарбонская Галлия собрались дикие и непредсказуемые гельветы, от которых можно ожидать чего угодно. Они уже начали опустошать земли секванов и эдуев, чтобы, пройдя словно разрушительный ураган по их краям, дойти до Атлантикуса. Но даже находясь там, в землях, принадлежащих сантонам, эти варвары будут оставаться крайне опасными, поскольку совсем рядом, на востоке, расположены земли толосатов, которые, как известно, проживают на территории одной из римских провинций. Как же поступить? Разве мы можем допустить, чтобы столь воинственно настроенный народ стал непосредственным соседом римской провинции?» Чтобы угроза казалась еще более реальной, Цезарь решил сделать из сантонов и толосатов непосредственных соседей. Он открыто лгал и прекрасно осознавал это. Ни один человек в Риме не обладал достоверными сведениями о границах земель, принадлежавших различным галльским племенам, а значит, никто не мог опровергнуть утверждения проконсула. Все, что было известно римлянам о Галлии, они узнавали от самого Цезаря — довольно ловкий ход со стороны проконсула. Сейчас никто не собирался передавать правдивые новости. Главная задача состояла в следующем: Рим должен поверить в наличие реальной угрозы со стороны варваров. Испокон веков оседлые народы считали кочевников главной угрозой своей безопасности. И должен признать, чаще всего для этого имелись серьезные основания.

— Корисиос! — голос Гая Оппия заставил меня очнуться и вернуться в реальность. — Немедленно отправляйся к Дивитиаку и передай ему послание Цезаря. Запомни: ты должен вручить письмо ему лично. Ты знаком с этим друидом. Дождись его ответа, и только после этого можешь отправляться дальше. Возьми с собой несколько лошадей, чтобы, пересаживаясь с одной на другую, ты мог давать им отдых. Тебя будет сопровождать Кунингунулл и еще несколько человек. С вами поедет также один из молодых трибунов, приписанных к нашему лагерю, — Гай Оппий усмехнулся. — Запомни: он не имеет права отдавать тебе приказы, но Цезарь захотел, чтобы этот заносчивый юнец отправился вместе с вами и получил урок.

Затем, все еще улыбаясь, Гай Оппий повернулся к Лабиэну, который только что вошел в палатку. По выражению лица легата было заметно, что он крайне обеспокоен событиями последних дней.

— Тит Лабиэн, мы сделали очень важное открытие! Существует решение сената, в соответствии с которым военные действия за пределами римских провинций могут считаться вполне оправданными, если наши войска пересекли границу, чтобы оказать поддержку кому-нибудь из наших союзников.

— Может быть, ты уже нашел в Галлии союзника, которому срочно требуется наша помощь?

Гай Оппий вновь усмехнулся:

— Стоит пообещать какому-нибудь кельтскому князю царскую корону, и он будет готов на все.

Когда я вернулся в свою палатку и начал собирать в дорогу вещи, мне никак не удавалось сосредоточиться на какой-нибудь одной мысли. Чувствовал я себя отвратительно. У меня создавалось такое впечатление, будто я мышь, оказавшаяся в мышеловке. А ведь я мечтал совсем о другом — хотел основать собственный торговый дом в Массилии! Мне казалось, что у меня все должно получиться, я представлял себе, как стану уважаемым и баснословно богатым купцом! Я хотел быть кельтским Крассом, который принимал бы в своих великолепных покоях просителей царских кровей! Ах да, еще я хотел стать друидом, посредником между небом и землей, и при этом от моих зелий хотелось блевать (в буквальном смысле этого слова). Я желал слишком многого, и при этом надежды мои ни на чем не были основаны. Если разобраться, то я во многом был похож на Цезаря. Мне стыдно признаваться в этом, но я восхищался той молниеносной быстротой, с которой проконсул связывал между собой факты, казавшиеся на первый взгляд совершенно разрозненными, безошибочно разрабатывал стратегию и тут же приступал к действиям, в то время как подчиненные из его окружения все еще раздумывали, взвешивая все «за» и «против». Я почти уверен, что большинство из тех, кто служил Цезарю, гордились этим, считая для себя великой честью возможность выполнять его приказания. Данное утверждение касается не только римлян, но и кельтов. Если разобраться, то каждый человек испытывает потребность хотя бы раз в жизни оказаться на стороне сильнейшего, чтобы насладиться даже каплей из океана похвалы и признания, в котором купается почитаемый всеми победитель.