Друид

— Он прав, Корисиос. Сначала мне тоже было довольно трудно выполнять свои обязанности надлежащим образом. Но со временем человек привыкает ко всему. Чистую правду говорят только те, у кого напрочь отсутствует фантазия.

— Тогда вам, скорее всего, нужен бард, который великолепно сочиняет разные небылицы, а не кельтский друид.

— Позволь не согласиться с тобою, Корисиос. На самом деле мы довольно щепетильны и считаем одной из своих главных задач рассказать римлянам правду о Галлии. Поверь, мы ни в коем случае не станем писать, будто кельты пашут землю, запрягая в плуг слонов. Мы будем строго придерживаться фактов. Конечно, если эти факты не выставляют намерения Цезаря в невыгодном свете, ведь проконсул вызвал два легиона без согласия сената, нарушив тем самым римские законы. Заметь: он сделал это не в первый раз. А теперь представь себе, как начнут возмущаться враги Цезаря в Риме, если он, находясь в Нарбонской Галлии, будет иметь под своим командованием тридцать шесть тысяч легионеров, но ничто не будет угрожать границам провинции! Проконсул скорее умрет, чем позволит насмехаться над собой. Вот почему он бросает вызов самим богам. Слава и почет или смерть.

Гай Оппий и Авл Гирт внимательно смотрели на меня, пытаясь понять, как я отреагировал на услышанное. Что я мог ответить? Я молчал. Гай Оппий продолжил:

— Мы переводим политику на общедоступный язык, превращая грандиозные замыслы в простые слова. Никто не собирается писать энциклопедию и подробно рассказывать о том, как галлы ловят рыбу. Наша задача — делать политику при помощи новостей, измененных нами соответствующим образом. Вот за что Цезарь платит нам неплохое жалованье.

— Знаешь, Корисиос, — начал Авл Гирт почти отеческим тоном, — очень важно, правильными или ошибочными будут наши действия. Фактически от нас зависит жизнь самого Цезаря. Когда истечет срок его пребывания в должности проконсула, он предстанет в Риме перед судом. Рим боится Цезаря. Когда, организовав игры, он вывел на улицы триста двадцать пар гладиаторов, все решили, что Юлий Цезарь собирается совершить государственный переворот. А теперь представь себе, что подумают римляне, узнав о том, что Цезарь без согласия сената вызвал себе на подмогу двенадцать тысяч легионеров и принял командование над ними! Да, нам приходится лгать, но мы делаем это ради Цезаря, а все, что делает Цезарь, должно принести пользу Риму.

— Вы хотите сказать, что от меня требуется не так уж много? Всего лишь изменить свое отношение к жизни? — решил съязвить я. Тот факт, что здесь столь открыто говорили о лжи, буквально выводил меня из себя. Но я старался сдерживать свои эмоции.

— Ты совершенно прав, — ответил Авл Гирт. — Когда закончится срок пребывания Цезаря на должности проконсула, он успеет нарушить столько законов, что для того, чтобы избежать судебного разбирательства, он будет вынужден занять более высокую должность, которая давала бы ему соответствующий иммунитет. Другой возможности уйти от ответственности не существует.

— Что же это будет за должность? И в какую сумму она обойдется Цезарю? — насмешливо спросил я.

Авл Гирт и Гай Оппий громко рассмеялись.

— Скажите же, как называется эта должность!

Мои собеседники вдруг замолчали. Я медленно повернулся и увидел Гая Юлия Цезаря, вошедшего в нашу палатку. Не сказав ни слова, он подошел к ложу, лег на него, смерил надменным взглядом каждого из нас по очереди и, почесав опаленной ореховой скорлупой тыльную сторону правой ладони, воскликнул:

— Отвечайте же! Как должен поступить Цезарь, чтобы вытащить свою голову из петли?

— Ты сможешь спасти свою жизнь, только став диктатором, — незамедлительно ответил Гай Оппий.

— А как поступают с диктаторами римляне? — ухмыльнулся Цезарь.

— Точно так же, как кельты со своими вождями, которые хотят стать царями, — с улыбкой ответил Авл Гирт.

Цезарь вопросительно взглянул на меня, развалившись на ложе.

— Хм? Это правда, что вы убили своего князя Оргеторига за то, что он хотел стать царем?

— Я могу с уверенностью сказать лишь одно: он не умер от старости, проконсул. Это действительно так. Но никто не знает, что произошло на самом деле. Одни утверждают, будто Оргеториг наложил на себя руки, другие говорят, что его отравили.

— Похоже, вы не особо жалуете своих честолюбивых соплеменников, галл. Я знаком с одним кельтом знатного происхождения из племени арвернов. Его зовут Верцингеториг. Его отца тоже убили за непомерную жажду власти и стремление стать царем.

— Ты знаком с Верцингеторигом? — с удивлением спросил я.

— Конечно, — Цезарь снова самодовольно ухмыльнулся, — этот арверн — один из лучших офицеров моей кавалерии. Он надеется, что однажды получит из моих рук корону, которая даст ему право безраздельно властвовать во всей Галлии. Но он слишком нетерпелив. Верцингеториг торопит события.