Другая жизнь

– Я обдумал все, что ты мне сейчас сказала. Ты была предупреждена об опасности товаров в художественном училище, и они были изъяты из употребления до того, как ты начала работать. Ты великолепно знала, что в них содержится асбест. Ты отлично представляла себе, каковы могут быть последствия работы с асбестом. И ты стащила коробку, несмотря на предостережения учителя, которая была предупреждена служащими «Фордж крафт». Думаю, ты права, если об этом узнают юристы, мы проиграем дело и потеряем огромную компенсацию.

Но училище закрылось много лет назад. Даже если Фрида Лютен и преподавала где-то еще, она наверняка уже на пенсии, кто знает, где она теперь. Твои одногруппники тоже не привлечены к этому делу. Возможно, Петра что-то и помнит, но она твоя подруга и будет молчать. Никто, кроме нас с тобой, не знает, что произошло на самом деле. Так вот, я хочу, чтобы ты завтра дала показания, и вложила в них все оставшиеся силы. И еще. Я хочу, чтобы ты солгала.

Дача показаний, начавшаяся ровно в девять часов следующим утром, продолжалась четыре часа. Шеп сидел на стуле около стены, в то время как Глинис заняла место во главе овального стола; даже если бы он и хотел помочь ей или взять перерыв, то не имел такой возможности. Ее явно смущала стоящая слева камера на треноге, готовая зафиксировать смущение, растерянность, даже отведенный от адвоката взгляд или малейшую оговорку. «Фордж крафт» представляла группа из пяти юристов, мужчин, что сразу показалось подозрительным. Глинис перечислила названия предметов и материалов, которыми пользовалась, детально описывая, как и для чего их применяли, и юристы сразу перешли к вопросам.

Шеп заранее узнал из Интернета, что Рику Мистику чуть больше тридцати, что вызывало недоверие, он казался Шепу почти ребенком; если он и дальше будет сомневаться в способностях всех, кто моложе его, то не сможет вообще никому доверять. Мистик обладал правильными чертами лица, что хорошо бы смотрелось на экране, только когда к нему подошла женщина, обутая в туфли без каблуков, Шеп заметил, что он невысокого роста. Кроме случаев, произошедших с другими людьми, он еще и испытывал чувство причастности к делу лично, поскольку его дядя умер из-за асбеста. Одного взгляда на респектабельный костюм и стрижку, сделанную у модного дизайнера, было достаточно, чтобы понять, что молодой человек движим не только мыслями филантропического толка, и Шеп решил, что они будут использовать в своих интересах алчность Рика Мистика, как использовали и эгоизм Филиппа Гольдмана. В конце концов, альтруизм – последнее в списке качеств, побуждающих человека к реальным действиям.

Словно в подтверждение предубеждений Шепа относительно молодого поколения и мыслей о том, что их адвокат – всего лишь декорация, Мистик два-три раза успел вставить слова «вроде» и «как бы». Похоже на словесный тик, довольно распространенное явление в наши дни. Однако подобная манера создает впечатление раздражающей неопределенности, уклончивости утверждений, неуверенности, подчеркивает всю сложность четкого формулирования. Стол он не называл просто «коричневый», а «как бы коричневый», и что это за цвет? Это могло привести и к составлению неверной картины произошедшего у юристов, поскольку подобная профессиональная неточность позволяла ему сказать, например в случае с Глинис, такую несуразицу, что она стала «как бы неработоспособной из-за болезни». Шеп беспокоился, что с такой квалификацией, таким формулированием, когда значение существительного и прилагательного может быть истолковано по-разному, они неминуемо потерпят поражение.

– Нет, я не могу работать, – ответила Глинис. Она говорила утвердительно, подтверждая каждое слово приступом кашля и паузой, чтобы перевести дыхание. – Я пыталась, но не могу сконцентрироваться даже для того, чтобы посмотреть «Все любят Раймонда», поэтому переключила телевизор на кулинарный канал. У меня хватает сил лишь на рецепт «козий сыр на шпажках».

– Вы можете описать свое состояние, – сказал Мистик, – вроде того, когда вам как бы плохо?

– Меня очень часто тошнит, – ответила она. – Тяжело дышать. Честно говоря, мне сложнее поднять стакан с водой, чем раньше отзаниматься целый час аэробикой. У меня практически нет возможности остаться одной в самом прямом смысле. В мое тело постоянно вонзают иглы, засовывают трубки в горло и прямую кишку. Моя жизнь – одно сплошное насилие. А я привыкла любить свое тело. Всего год назад мне было пятьдесят, я была красивой женщиной. Сейчас я себя ненавижу, себя и свое тело. Оно вызывает ужас. Такое впечатление, что мне глубоко за восемьдесят.

Из всех присутствующих только Шеп был способен понять, каких моральных сил ей стоило сделать такое заявление.

Затем юристы принялись задавать вопросы, всячески пытаясь найти дыры в ее свидетельских показаниях. Они ссылались на список других продуктов, с которыми она могла работать во время обучения в художественном училище, но она твердо стояла на своем: неужели она похожа на женщину, способную по собственной воле обречь себя на такую жизнь в изоляции?