Другая жизнь

— Я должна вернуться собой. А не вещью, которую трахали, кто попало, — сквозь слёзы говорила Эмма, — я не смогу смотреть ему в глаза после этого. Он мой мальчик, он моё сокровище, он не должен мучиться из-за такой матери, как я, если пойду на это.

— Дура, какая же ты дура. Сколько раз мы повторяли, что Миллс не зверь, и что Реджине ты нужна не как вещь. Да, я не знаю этого точно, но мы бы могли поговорить с Триш, сами её попросить. Могли бы попробовать договориться. Вещью ты будешь, если попадёшь как всегда в лапы Рей, оттого ты будешь траханной во все щели тряпкой. У тебя нет чувства самосохранения, тебе важно, чтобы никто не залез пальцами в твою «девственную» дырочку, но эта тюрьма, детка. Здесь ты будешь и кисой, и лапой, только бы вернуться домой, — Шер разозлилась на Эмму, она сейчас действительно не понимала, почему та не может прогнуться сейчас, чтобы потом расправить плечи.

— Я должна вернуться домой собой, — повторила Эмма, больше не в силах что-либо говорить. Ей было больно. Она просто не могла сделать так, как это нужно. Сделать так, чтобы действительно выжить в тюрьме. Её сюда запихнули, но она всё равно должна остаться собой. Доброй и любящей матерью. Она обязана выжить, любой ценой. Избиение, насмешки, удары — она всё это выдержит. Но быть шлюхой и подстилкой не может. Она просто не в силах этого сделать. Эмма чувствовала, что пойдя на этот шаг, она предаст своего собственного сына. Что не сможет говорить с ним, смотреть в глаза, целовать в лоб, говоря «люблю». С этим ужасным чувством унижения и опущения собственного достоинства. Свон не может так поступить из-за своего сокровища.

Глава 6

После этого дня Шер перестала давать советы. Она считала по-другому и не могла больше убеждать Эмму в своей правоте. Их общение не изменилось, они также могли болтать тихо по ночам, завтракать, обедать и ужинать, когда Шер не на смене. Всё было хорошо, когда со Свон была её сокамерница, была обыденная тюремная жизнь. И начиналось совсем другое, когда Эмма оставалась одна. На неё как мухи слетались все кому не лень, и за счёт неё хотели подняться в глазах других.

Ей не давали спокойно есть, плевали в тарелку, опускали туда руки, делали омерзительные вещи, от которых не могло не воротить. Эмме не позволяли спокойно принять душ после трудной рабочей смены, кидаясь мылом и грязным нижним бельём. Её унижали и грабили, а Рей всё это время смотрела и смеялась. Фрайс не упускала возможности зажать блондинку в каком-нибудь углу и не полапать, а потом, больно ударив, уйти.

Реджина за этим всем наблюдала молча. Её не провоцировали выходки Рей и её шестёрок. Она не реагировала на шёпот за её спиной. Она пресекала все слухи и попытки принизить её авторитет. С Эммой Миллс больше не общалась, да они и пересекались очень мало. За прошедший месяц они только несколько раз встретились глазами.

Новый день, новое унижение и новые страхи. Свон практически смирилась со всеми этими ужасными событиями в её тюремной жизни. Она была рада только двум вещам, что у неё есть здесь подруга, которой можно рассказать всё. И вторая, это то, что её больше не пытались насиловать. Ни Миллс, ни Фрайс не делали шаги, не считая смешков и издевательств со стороны Рей и её группировки. С этим сильная духом Эмма справится. Не справится только с одним — с собственным изнасилованием, а после него и смертью. Блондинка дышала относительно спокойно, если можно назвать происходящее с ней спокойным. Главное, что она чувствовала, что страх немного отпускает её. Она всё же добродушно надеялась, что Редж и Рей оставят её в покое. Но как же она ошиблась. И один ужасный день ей это доказал.

Был вечер. Конец смены. Ужин только через час, но заключённые, работающие в прачке, пошли по своим делам. Эмма оставалась на нижнем этаже здания одна. Ей оставалось всего лишь перенести вещи в сушку. Блондинка решила подождать стирку последней порции одежды в кладовой, с журналом в руках, как она часто это делала. Она не чувствовала опасности, пока не услышала над своим ухом:

— Ну, здравствуй, лапа…

Свон мгновенно дёрнулась и тут же ощутила, как на неё навалились сразу четыре девушки и стали бить туда, куда только придётся. Эмма кричала, извивалась, пыталась ударить в ответ, но ей этого не давали. Звериные шестёрки Рей били жёстко, закрывали рот руками. Они разорвали в клочья всю одежду Свон и даже выдрали клок волос с её головы. Они не останавливались. А силы и страх с дикой паникой в глазах Свон уменьшались и росли с геометрической прогрессией. Эмма не могла больше отбиваться, силы покинули её, оставляя место только боли и страху. Но тут Эмма услышала:

— Стоп! — а после почувствовала, как кожу её рук и ног полосуют ножом. Боль была адская, и Эмма с новой силой начала кричать и вырываться. Но ей не давали это делать. Все четыре шавки держали её руки и ноги. Эмме не давали сказать и слова. Рей провела две глубокие полосы ножом по руке и ноге. Ей отчего-то захотелось крови.