Другая победа. Если бы победил Гитлер

Роммель же, со своей стороны, интуитивно, хотя и безрассудно, предпочел не тратить время на тщательную подготовку атаки или на разведку. Наоборот, он начал наступательные действия так скоро, как только смог – в три часа утра среды 1 июля, в день, наверное, одной из самых зловещих годовщин армии Великобритании[111]. Роммель рассчитывал окружить укрепленный район в Аламейне силами 90-й легкой дивизии, тогда как основная ударная сила с 55 танками, которая сперва будет двигаться параллельно и на одном уровне с 90-й дивизией, должна будет повернуть на юг и пройти вдоль всего центра и по тылам британских позиций. В сущности своей это был здравый план, типичный для активных наступательных действий. Однако он вскоре застопорился, увязнув в бесконечных проволочках, а также благодаря 18-й индийской бригаде, которая встала прямо на пути наступающего Африканского корпуса. Его командующий генерал Вальтер Неринг принял решение фронтальной атакой прорвать оборону сходу. Результатом этого стало сражение, которое длилось весь день, до тех пор пока храбрые, но неопытные защитники этих позиций не оказались вынужденными уступить превосходящим силам немцев и их, несомненно, большему умению вести бой в условиях пустыни. В это же время 90-я легкая дивизия, которая воевала на северном фланге, испытала тяжелое потрясение, наткнувшись на массированный огонь всей артиллерии южноафриканской дивизии, в результате которого она оказалась прижатой к земле. Далее, в то время когда немецкие солдаты и их итальянские союзники по «оси» попытались в течение ночи провести обслуживание и заправку своих машин, и они сами, и транспорт с горючим и боеприпасами были освещены световыми снарядами и авиабомбами и подвергнуты почти непрекращающейся бомбардировке. Но надо отдать должное, при этом Роммель смог прийти к важному выводу и по поводу того, что «Линия Аламейн» на самом деле линией вовсе не является, и по поводу того, что 1-я бронетанковая дивизия британских войск в течение всего дня не вступала в бой и не проявляла никакой активности. Он также испытал удовлетворение, узнав, что Средиземноморский флот Великобритании продемонстрировал благоразумие, нельзя сказать, что не замешанное на постыдной поспешности, и неожиданно покинул Александрию, которая теперь оказалась всего в 90 милях от самых близких аэродромов передового базирования авиации стран «оси». В этот день также пришло известие о том, что русский фронт под ударами 2-й танковой армии, наступающей на Украине, «разлетается на мелкие осколки как стекло под ударами молота»[112], что создавало очень серьезную долговременную угрозу стратегическому тылу войск Великобритании на Ближнем Востоке.

Готт, со своей стороны, имел все основания выразить благодарность и восхищение храбростью, проявленной 18-й индийской бригадой в ее последнем бою. Однако он был серьезно встревожен той брешью шириной в примерно 20 км, которая образовалась в его линии обороны из-за гибели этой бригады. Штаб Готта настаивал на том, чтобы он с обнаженного левого фланга отвел 6-ю новозеландскую и 9-ю индийскую бригады, до того как они будут поочередно истреблены. Однако Готт помнил о твердом решении Александера стоять насмерть, и поэтому он не разрешил отвода войск. Вместо этого он настаивал на том, чтобы 1-я бронетанковая дивизия, состав которой теперь снова был доведен почти до 150 танков, разгромила Африканский корпус, в составе которого теперь оставалось всего 37 танков. Своей первой атакой с фронта она должна была выбить противника и снова овладеть позициями у Дейр-эль-Шейн. После этого ей предписывалось повернуть на север, чтобы перерезать дорогу, по которой из тыла поступали припасы к передовым частям армий «оси». Принимая подобные решения, Готт как бы показывал, что он не совсем растерял прежние навыки искусного тактика; и все же своей безоговорочной и безропотной готовностью исполнять примитивно простой приказ Александера «стоять до последнего» он еще раз предложил историкам подтверждение того, что он был утомлен. Очень утомлен.