Другая

Ночью, разлученная с сыном, думая о нем и только о нем, и так, пуповиной мысли сохраняя с ним связь, ощутила легкие покалывания — сначала в левой, потом и правой груди — это пробивало себе путь молоко. Почему она не знала раньше такую простую вещь — что Млечный Путь это Мать, кормящая жгучим молоком новорожденные звезды?

Утром она стояла у окна палаты со спящим сыном на руках, глядя сверху на прилетевшего с тренировок мужа — все–таки первенец более чем уважительная причина. Ладно сложенный, как статуя греческого бога, немного нелепая из–за огромного букета в руке, он застыл под окнами в ожидании, так что его успели разглядеть все мамочки в палате. КрасавЕц! Увидев ее, замахал свободной рукой, крикнул, что любит. И что надумал, как назвать сына. Немного взволнованный, слегка растерянный и чуть потрясенный быстроногий ее Стрелец, но, впрочем, прежний, такой же, как всегда.

Принесли передачу — только молоко и фрукты (цветы не положено), и еще записку. Она сжимала ее в руке, не думая читать. Она знала, что в ней. Зачем ей кумир мужа, в чью честь он хочет назвать Ваню? Имя дано, и даже Творец вселенной бессилен его изменить. Вряд ли Он станет спорить с женщиной, точно знающей, в каком из дворов Замоскворечья растет Древо Жизни с поющими на нем Жар–птицами и русалками, которых, случается, путают с дельфинами.