Дрожь

Снежная лавина напоминает медленно двигающуюся волну бетона. Ее сила выталкивает из снега весь воздух, и как только она прекращает двигаться, снег застывает.

У меня все падает внутри, когда я представляю, как тело Кертиса несет по склону, переворачивая снова и снова.

«Не паникуй». Он знает, что делать. Он поплывет с этой волной, если сможет, и постарается держаться у поверхности. Когда движение волны замедлится, он расчистит немного места вокруг головы для дыхания – воздушный карман.

Если он не потерял сознание во время схода лавины.

Он знает, что нужно сохранять спокойствие и беречь запасы воздуха. Единственное, что он сейчас может сделать, – это ждать спасения. На нем есть лавинный датчик, и у меня при себе мой. Люди, унесенные лавиной, имеют девяностопроцентный шанс на спасение, если их находят в течение первых пятнадцати минут.

Через полчаса шансы падают до тридцати пяти процентов.

Я должна до него добраться. Но вначале мне нужно как-то проскочить мимо Одетты.

Она явно думает, что мы оба находимся где-то внизу, потому что все еще смотрит в другую сторону. Она приподняла очки на лоб и вглядывается в белую мглу. Я сжимаю топор в руке и вылезаю из снежного наноса. Каждая секунда на счету.

Мои очки запотели. Одним резким движением я поднимаю их на лоб. Одетта закидывает винтовку за спину, вставив руки в ремни, и пристегивает левую лыжу. Она собирается бежать на лыжах вниз и проверять, не удалось ли нам спастись от лавины. Я хромаю к ней, молясь, чтобы она меня не услышала.

Какая ирония. Я много лет корила себя, думая, что она получила ужасную травму из-за меня, а на самом деле все было совсем не так. Она страдала из-за меня, но совсем по другой причине. Но теперь я должна это сделать. Куда мне целиться? На верхней части тела несколько слоев одежды, так что, думаю, лучше подойдет нога, причем правая, здоровая.

Я осторожно пробираюсь вперед, мои пальцы в перчатках крепко сжимают деревянную рукоятку, когда я приближаюсь к Одетте. Она пока еще меня не заметила. Я заношу топор, но все во мне протестует. Не думаю, что смогу это сделать. Одетта пристегивает вторую лыжу.

У меня перед глазами появляются образы. Кертис с переломанным телом лежит под слоем снега. Брент где-то там наверху с пулями в теле. Дейл и Хизер вместе в расщелине, вмерзшие в лед. Со всей силы я бью по правой ноге Одетты чуть выше колена. Она издает ужасный вопль и валится на бок. Теперь мы в равном положении.

– Кертис! – зову я.

Одетта извивается в снегу, сжимая ногу. Я снова поднимаю топор. Теперь, когда она лежит, лыжи ей мешают. Она пытается дотянуться до креплений, чтобы их отстегнуть. Я замахиваюсь топором, на этот раз целясь ей в бедро. Мне нужно вывести ее из строя, чтобы я могла добраться до Кертиса.

Она катается по снегу, пытаясь увернуться от удара. Одну лыжу она уже скинула. Я снова опускаю топор и попадаю чуть выше бедра. Судя по жуткому треску, я попала по кости. Одетта орет.

Она сбросила вторую лыжу и тянется к своему рюкзаку. Винтовка! Я отбрасываю в сторону топор и пытаюсь отобрать оружие у Одетты.

Пока мы сражаемся, текут драгоценные секунды. Мне нужно добраться до Кертиса. Я вырываю винтовку из рук Одетты и поднимаюсь на ноги. Боже, а она тяжелая.

– КЕРТИС! – кричу я так громко, как только могу.

Звук эхом разносится в горах. Если он там, внизу, то он должен меня услышать. Я напрягаю слух, чтобы уловить ответ, но ответа нет. Кертис похоронен под толщей снега.

Одетта с трудом поднимается на ноги, белые камуфляжные штаны окрашены красным. Она бросается в снег рядом. Топор!

У меня нет времени прицеливаться, и я даже не знаю, как стрелять из винтовки. Там есть предохранитель? Его нужно снять? Я отбрасываю винтовку в сторону и тоже бросаюсь за топором. Боль пронзает колено. Рука Одетты сжимается на деревянной ручке, я бью по ней здоровой ногой, вкладывая в этот удар всю силу, на которую способна. Топор улетает по воздуху в белую мглу.

Мы замираем. Винтовка с одной стороны, топор с другой. Одетта бежит за топором. В ближнем бою он, конечно, лучшее оружие, и я не успею до него добежать, поэтому я бросаюсь к винтовке и хватаю ее. Одетта все еще пытается нащупать топор, паудер становится розовым вокруг нее.

Я прицеливаюсь.

– Стой!

Она поворачивает голову. Она потеряла очки и шапочку во время схватки, волосы засыпаны снегом. До того, как я успеваю среагировать, она, шатаясь, исчезает в белой мгле. Она безоружна, но идет вдоль скал к зданию. Я не могу искать Кертиса, пока она тут свободно ходит по территории. Вероятно, у нее там есть еще какое-то оружие – по крайней мере, исчезнувшие ножи. Вполне возможно, что есть и другие винтовки. Поэтому я бросаюсь за ней.

Мне легко идти за ней по следу – снег окрашен кровью там, где она ступала. Она потеряла уже много крови. Я поражена, что она до сих пор может бежать, хотя те, кто надеется попасть на Олимпийские игры, легко не сдаются. Боль в моей ноге значительно усилилась, перешла на новый уровень. Тем не менее я ведь тоже когда-то мечтала об Олимпиаде, так что я заставляю себя не думать о боли и хромаю быстрее.