Не зная как вновь подступиться, она заставила себя успокоиться, унять свой страх, который ее охватил от ожидания близости. Успокоив сердце, она сбросила с себя свою накидку, и, оставшись обнаженной, и, стыдясь сама своего нагого тела, быстро забралось под толстую шкуру, укрывавшую тело Андрея. Как только она прижалось к теплому обнаженному торсу, спасаясь от начавшего щипать ее холода, она чувствовала, как внутри нее начинает разливаться спокойствие, а лихорадочное напряжение молодого мужчины начинает спадать. И мышцы, которые были напряжены до предела, готовые вывернуть тело наизнанку, стали расслабляться. Всмотревшись в исчерченное лицо шрамами, она пыталась рассмотреть хоть какие-то знакомые черточки своего любимого Марака. Но она видела только заострившееся лицо с прорезавшимися скулами и туго-обтянутой кожей. Но как ни странно от вида незнакомого и изможденного лика, который испил уже не одну горькую чаша, она испытала какую-то теплоту, исходящую от большого тела. И эта теплота и близость мужчины вызвала в ней нарастающею волну желания, стать ближе с этим парнем, даже, несмотря на то, что видит его только второй раз. Волна желания, зародившаяся где-то внизу, стала подниматься все выше, заполняя все ее тело, и Мелена, ощутила, как пылкий жар овладевает ею. Она потянулось своими тонкими губками к томящим ее желание мужским устам. И коснувшись их, она ощутила такой же горький вкус, и как прошлый раз. Плотные губы потянулись навстречу, заставляя ощутить пьянящее желание, вдруг охватившее все ее тело. Его руки словно ожили и заскользили по ней как по знакомым контурам, и он все время продолжал повторять одно и то же имя. И сквозь затуманившийся разум, ей казалось, что парень постоянно повторяет ее имя. И после чего, в охватившем ее исступлении, она вся отдалось в сладкие объятия, захлестнувшие ее.
***
Вспоминая эту первую ночь, которую она провела с Андреем, как его назвал старик, она покрылась розовым румянцем, выдавшим в ней испытанные чувства. И так вот уже пять ночей, она своим теплом спасала его от лихорадки, которая отступала и не давала его разуму раствориться в охватившем его бреду.
– Ну, как сегодня чувствует себя наш мальчик, – спросил старик, буквально выросший за спиной Мелены. А та, испугавшись от неожиданности, вскочила, но тут же потупила взор, скрывая залитое краской лицо.
– Уже лучше. Он перестал метаться и его уже не сводит судорога.
– Это хорошо, похоже, еще одна ночь и он завтра уже сможет прийти в себя. Поздравляя тебя Мелена, тебе удалось вытащить этого парня из объятий старой карги, называемой смертью.
– Я сделала то, что должна была, – сказала она совсем уж грустно.
– Да нет, ты ему ничего была должна. Ты его даже не знаешь, и могла для него ничего не делать.
Девушка, зажав руками лицо, отбежала в один из углов шатра, где, укрывшись за ширмой, стал рыдать, не сдерживая потоки струящихся по щекам слез.
– Бедная девушка, – прошептал Глош, так тихо, что она его не могла услышать.
Затем, мягко подкравшись к ложу Андрея, с такой грацией, что ей бы позавидовал и какшакан, он стал всматриваться в лицо парня и водить руками над его грудью. Когда Мелена, вышла из-за ширмы, вытирая подолом своего платья опухшие глаза, Глош уже осматривал раны на теле.
– Смотри-ка, у него уже большинство ран почти уже затянулось, еще несколько дней и его тело будет покрывать только небольшие шрамы, – сказал старик, снимая старые перевязи с ран.
Мелена и так уже заметила, что раны уменьшились почти вдвое, и кровь через них почти перестала сочиться. Вдвоем они обработали неприятно пахучей мазью все раны, затем их плотно обвернув новыми кусками тканей, сели радом с ложем.
– Спасибо дочка, теперь можешь пойти помочь остальным, я тебя и так уже задержал, а тебя ведь звала Тарена.
Девушка тоскливо посмотрела на Андрея и затем выскользнула на улицу. Старик Глош вновь склонился над парнем и стал внимательно всматриваться тому в глаза. Несколько минут изучающего взгляда ничего не изменило.
– Кто ты? И что за тайны ты скрываешь, что даже я, не могу прочесть твои мысли? – очень тихо и загадочно проговорил старик, вставая со своего места. И погрузившись в свои мысли, немного прихрамывая, он направился к выходу.
Какое-то время в шатре ничего не происходило, но потом раздался шумный выдох из обвязанной груди, затем стали дергаться веки, которые обнажили светло-голубые глаза.