Дрон

– Ну, хватит, – резко оборвав речь мага, продолжил шаман. – Мальчик ты забываешься, где находишься. И если тебя не устраивает ни этот, ни прошлые претенденты, которых ты отобрал, то можешь убираться ко всем костям дракона, но сначала отдай то, что должен, и затем уже можешь уйти.

Взбешенный маг уже готов был разразиться проклятьями и атаковать противников, но каких трудов ему это стоило, заметил только один шаман, который все-таки отдал толику уважения ему.

-Хорошо – скрывая раздражение, проговорил маг, готовый уже спалить уродливых орков. – Хорошо, я сдержу договор, но он будет последним, за это я готов поручиться.

И повернувшись к своим воинам, он приказал, чтобы те подхватили двух пленников неподвижно-замерших в углу, и направлялись на выход из лагеря. Затем с неохотой достал из запазухи небольшой сверток и положил на край деревянного стола. Затем переел взгляд на шамана и сказал:

– Если мы раньше и небыли врагами то теперь нам лучше не пересекаться, иначе для одного из нас эта встреча будут последней. И не дожидаясь ответа, молодой маг устремился прочь. А шаман лишь только улыбался сам себе.

'Молод и горяч, но выдержку имеет, с него, пожалуй, может и получится толк, если не свернет себе шею раньше времени'. И уже с другим взглядом обернулся к вождю:

– Прикажи племени готовиться к обряду, время пришло.

***

Зубров помнил, как у него стало темнеть в глазах, и он стал клониться к земле, а затем ноздри защипал пыльный воздух каменных плит и он провалился в беспамятства. Сейчас он прибывал словно в тумане, в голову постоянно врывался то нарастающий, то убывающий шум. Затем, все-таки не выдержав, майор открыл глаза, и вернулся в обычный мир. Он словно оказался в каком-то потоке, который постоянно куда-то его нес, а вокруг него все нарастал и нарастал шум, невидимое течение с каждым мгновением ускорялось и ускорялось, шум начинял звенеть болью в ушах, казалось, что тело готово вот-вот разорваться на части. Бесконечно стремящейся поток, казалось, несется со скоростью света, и тело готово было уже не выдержать таких перегрузок, как неожиданно стремительный полет закончился в тот момент, когда он влетел в окружающий его свет. Какого же было его удивления, что этот весь этот полет лишь был возвращением сознания, которое вернулось в тело. Когда же он окончательно пришел в себя и смог различать окружающую его обстановку, то он буквально ужаснулся от того, где оказался.

Петрович находился в большом чане, диаметром метра два, погруженным в него чуть больше чем по пояс. Жидкость в нем походила на болотную жижу, которая кипела большими пузырями, которые лопались и своими брызгами оставляли обжигающие следы на обнаженном торсе майора. Однако было странно, что плотно облипающая его кипящая жидкость не причиняла беспокойства, а вот небольшие капли лопнувших пузырей казалось, хотели прожечь его насквозь. И самое обидное было то, что он не мог двинуться с места. Его словно сковали десяток пудовых гирь, которые прочно держали его на дне большого чана, а руки были разведены в сторону и привязаны веревками к боковым стоякам, отходящим от краев чана. К своему немалому удивлению, Петрович обнаружил на своей груди, незнакомую вязь различных символов, основная масса которых была сосредоточена на груди. Странные символы уже начинали светиться еле заметным светом, и с каждой секундой их сияние нарастало все больше и больше, от чего майор стал крепче сжимать зубы, что бы, ни закричать.

Вокруг чана расположился круг орков, которые непрерывно стучали в барабаны, и завывали гортанным басом. От этого гула голосов, в голове нарастала боль. В этот момент глаза майора встретились с глазами главного шамана, который вышел из круга и остановился напротив человека. Лицо орка покрывали странные символы черной краски, а на шее висело причудливое ожерелье из различных частей животных и людей. Привыкшей ко всяким жестокостям, виденным им за свои военные годы, майор в этот момент испытывал необычная ярость от представления того, как шаман мучил свои жертвы.

Необычные символы на груди, стали жечь еще сильнее, и майор застонал не в силах сдерживать боль, которая старалась разодрать ее грудную клетку и стремилась все дальше и дальше вглубь.

Пение, окруживших жертвенник шаманов, закончилось, и сейчас раздавался только барабанный бой. В такт ударов завыл главный шаман, голос которого стал походить на утробный вой. В замысловатом танце он совершил несколько кругов вокруг майора, при этом на каждом новом круге, он наносил несколько ран на теле майора, который невидящим взглядом сопровождал своего палача. Петрович, поглощенный болью, уже давно потерял связь с реальностью, и лишь только мелькавший перед ним ненавистный шаман, заставлял прибывать в сознании.