Древний знак

Мария всего лишь мельком глянула на Ялмара и снова погрузилась в то особое состояние, в котором она чувствовала себя как бы на иной планете. Красный цвет вечерней зари в полнеба, которая здесь, в эту пору года, должна была, минуя ночь, перелиться в зарю утреннюю, синий цвет моря, черные скалы и белые пятна вечного снега в ложбинах тундры, в складках гор — какая четкая контрастность насыщенных и словно неземных по своему звучанию красок! Марии чудилось, что она улавливает тот миг, когда краски становятся звуками. На нее наступало какое-то странное бездумье. Возможно, это была пауза, после которой неизбежна особенно пронзительная дума о планете Земля. Закончится пауза странного бездумья, и подступит к сердцу волна мучительной ностальгии по родному дому — планете Земля, где, не дай бог, может случиться несчастье. Волна эта где-то совсем близко, она уже затрудняет дыхание. Мария еще раз глянула на Ялмара и вдруг шагнула к нему так, словно искала защиты. И, ощутив в его взгляде какую-то хмельную силу, удивленно спросила:

— Что с тобой? Ты словно собираешься крушить скалы...

Ялмар улыбнулся, обнажая великолепные зубы, и до хруста в суставах все с той же хмельной силой потянулся, невольно заставляя залюбоваться своей длинноногой фигурой. О таких говорят, что ноги у них растут от ушей.

— Я хочу изловчиться, чтобы сесть на Волшебного оленя и помчаться вон туда, на выручку самому человечеству, — с шутливой велеречивостью сказал он.

— Ого! Вот это размах! Впрочем, вполне достойно Ялмара Берга. Мне кажется, я немножко знаю его...

На усталом после перелета лице Марии медленно разливалась улыбка, добавляя к ее женственности еще что-то, уже совершенно немыслимое по своей тонкости. Ялмар даже закрыл глаза, упиваясь тем, что все равно отчетливо видит ее улыбку и чувствует ее женственность, как излучение особенного тепла и света.

— А ты понимаешь ли, что мы попали на Марс? — как бы используя и свое право на уместное здесь сказочное преувеличение, спросила Мария. — И я не удивлюсь, если увижу Волшебного оленя. Кстати, где он? Где твои островитяне, вернее марсиане, о которых ты говорил, что почти каждый из них поэт и философ?

— Да, это именно так. Загадочное племя солнцепоклонников, о происхождении которого до сих пор спорят ученые. — Услышав шум оленьего стада, Ялмар повернулся ему навстречу. — Вон смотри — надвигается стадо. Слышишь треск? Будто электрические разряды. Это олени касаются друг друга рогами.

Мария с изумлением наблюдала за движением стада. Один олень — это уже чудо. А здесь тысячи. Лес рогов. И казалось, что олени наплывают не из пространственных далей, а из глубины веков. Свистели арканы, рассекая воздух, словно черные молнии. Стадо поворачивало к горной террасе.

— Чумы! — восторженно воскликнула Мария. — Вон видишь чумы!

Ялмар долго смотрел на чумы, возвышающиеся на краю горной террасы.

А потом, когда солнце погрузилось в морскую пучину, чтобы через каких-нибудь полчаса вынырнуть снова, состоялся ритуал прикосновения руки самой красивой женщины к голове Волшебного оленя. Мария осторожно, очень осторожно протягивала руку и думала, что вот сейчас, когда пройдет еще и еще одно мгновение, она увидит в олененке огромного оленя с короной ветвистых рогов, и тот станет для нее сутью духовного символа.

И вот случилось! Мария прикоснулась к голове Волшебного оленя, и радостно вскрикнули люди. Белый олененок вздрогнул, но не убежал. И бросилась Чистая водица к Марии. Смеялась девочка, гладила трепетной ладошкой лицо Марии. И женщины стойбища, проявляя искреннее восхищение избранницей и не чувствуя ревности, обнимали ее, говорили что-то бесконечно ласковое. А белый олененок, призванный здесь Волшебным оленем, стоял на прежнем месте и все выше и выше поднимал голову, будто стало ему и в самом деле необычайно легко. Порой хоркал олененок, как бы готовясь все-таки одолеть свою неизреченность, и люди восклицали на все голоса:

— Ушла боль из головы Волшебного оленя!

— Спасибо, Мария!

— Да пусть вечно бережет тебя от злого начала Волшебный олень!

Мария вопросительно смотрела на Ялмара: дескать, о чем они говорят? А тот, крепко обхватив перекрещенными руками плечи, улыбался с трубкой во рту, улыбался так, будто он определенно достиг именно того, ради чего приехал на этот благословенный остров, и тихо объяснял Марии восклицания островитян.

Начинался праздник исцеленного оленя. Боролись юноши, прыгали через арканы; светились в небе выпущенные из луков стрелы, наконечники которых были увенчаны горящими шариками из оленьего жира; о чем-то мудро беседовали старики, усевшись в круг у костров, передавая друг другу дымящиеся трубки; весело кричали, затевая игры, радостные дети; суетились у костров женщины, приготавливая праздничную снедь.

К Ялмару и Марии подошел мужчина, преисполненный достоинства, глубоко сосредоточенный в самом себе.

— Это Брат оленя, — сказал с подчеркнутой уважительностью Ялмар, обращаясь к Марии. — Такое у моего друга высокое имя.

Брат оленя слегка поклонился Марии.