Древние цивилизации

Кстати, история их возникновения и возвышения чрезвычайно любопытна. В книге В. Белявского «Тайны Вавилона» рассказано, как в VI веке до н. э. на небосклоне взошла новая звезда первой величины – Набу-аххе-иддин, сын Шулы, потомка Эгиби. Набу-аххе-иддин быстро богател. Он скупал имения, дома, рабов. Вел крупные денежные операции. Политические бури, потрясавшие Вавилон, нисколько ему не мешали. Напротив. В мутной воде «ловить рыбу» было легче. Банкир понял, что успех в экономике зависит от установления тесных связей с «администрацией» правителя. Он нашел путь к дворецкому царевича Бэлшарру-уцура (Валтасара). И когда царевич пришел к власти, став с 553 года соправителем царя Набонида, он не забыл услуг, оказанных ему «олигархом». Эгиби получил пост царского банкира, а заодно и пост царского судьи. Так родился знаменитый банкирский дом Эгиби. Так осуществилось, возможно, одно из первых коррупционных слияний – власти политической, экономической и судебной. Вскоре Набу-аххе-иддин вступил в союз с таким же, как он сам, денежным воротилой Иддин-Мардуком, сыном Икиши. Дед этого воротилы тоже носил фамилию Эгиби и происходил из того же села Пахирту, как многие нынешние еврейские банкиры происходят из одной «мировой деревни». Дед прекрасно знал отца Набу-аххе-иддина, некоего Шулу. Тот и другой – типичные «деревенские живоглоты». Этот дед, Кудурру, переехал в Вавилон. Один сын его, правда, не преуспел в бизнесе – и так и умер нищим. Другой, Иддин-Мардук, нашел верное решение, женившись на даме с богатым приданым. У этой женщины были деньги, рабы и, главное, совсем не женская деловая хватка. С ее помощью муж нажил крупное состояние на ростовщических операциях и спекуляции чесноком, финиками, ячменем, шерстью, скотом, сезамом. В 50-х годах он открыл банк «Сезам, откройся!» Дочь и сын от этих двух ветвей семейства Эгиби в итоге соединились, а, значит, соединились и их состояния… При Идти-Мардук-балату банкирский дом достиг зенита процветания. Ему принадлежало 48 имений. У Эгиби было 59 городских домов в Вавилоне, Барсиппе, Кише и других городах и около 300 рабов. Капиталы широко использовались в ростовщических и банковских операциях. Иддин-Мардук, в отличие от семьи Эгиби, предпочитал хранить богатство в деньгах. Автор пишет, что Вавилон эпохи столпотворения был родиной банков, подобно тому, как Шумер III тысячелетия до н. э. – родиной бухгалтерии.

Банки Вавилона – результат длительного процесса развития ссудно-ростовщического, торгового капитала и денежного обращения. Их вызвала к жизни потребность в кредите, без которого деловая жизнь в Вавилоне VI века до н. э. стала невозможной. «Ростовщические ссуды уже не могли удовлетворить дельцов, нуждавшихся в наличных деньгах. Тогда-то и появилась комменда – или по-вавилонски harrana («дорога»), то есть ссуда, выданная на торговую поездку… Комменда уже представляла зародыш банковских операций. По крайней мере, средневековые итальянские банки выросли на операциях типа комменды. Так было и в Вавилоне».

Царь-божество Ваал (Баал)

Первые банкиры еще не называли себя так. Видимо, возникновение «домов» было неизбежно и диктовалось экономическими условиями. При Навуходоносоре глава царских торговцев при дворе царя носил имя Ханнуну, т. е. Ганнон, а Вавилон был включен в разветвленную торговую сеть Нововавилонского царства. Они не довольствовались ролью денежных воротил, часто выступая в роли работорговцев. Представители дома Эгби поставляли рабынь в публичные дома. «Эти банкирские семьи, в которых браки заключались по расчету, все более разветвлялись и усиливали свою власть». Кстати говоря, они же первыми запустили в действие и механизм банкротства. С его помощью они ловко обчистили многих кредиторов, которые им доверились, подобно тому, как это делали герои пьес А. Островского и как это делают ныне «герои бандитского капитализма» в современной России.

Влиятельные круги Вавилона быстро вошли во вкус ростовщичества. Ростовщичество стало главным средством их обогащения: «бедные стремились быть богатыми, богачи боялись разориться». Положение торговца или ростовщика более предпочтительно, дело ясное, нежели положение обычного труженика. Во «Второзаконии» сказано: «Иноземцу отдавай в рост, брату твоему не отдавай в рост». Не зря же в вавилонском Талмуде (трактат Бава Меция) говорится о позиции продавца: «Я не верю рабочему и с клятвой, я утверждаю, что он – злоумышленник, и никто не имеет права заставить меня против моей воли верить клятве человека, если я не имел с ним дел ранее; я ведь не давал ему до этого ни в долг, ни на хранение, не договаривался с ним ни о чем». Талмуд косвенно поощряет и тех, кто намерен был присвоить чужое имущество. Он четко ориентировал евреев на принцип: «Того, кого подозревают в намерении присвоить чужое имущество, нельзя подозревать в том, что он способен принести сложную клятву».

Душу умершего ростовщика готовы взять грифоны