Читаем Дремучие двери. Том I полностью

«Товарищи, то что мы сегодня видели здесь, это кусок новой жизни, той жизни, которая называется у нас колхозной, социалистической жизнью. Мы слушали простые слова простых трудовых людей, как они боролись и преодолевали трудности для того, чтобы добиться успехов в деле соревнования. Мы слушали речи женщин, не обычных, а, я бы сказал, героинь труда, у нас не бывало прежде таких женщин. Мне вот 56 лет уже, видал виды, видал достаточно трудящихся мужчин и женщин, но таких женщин я не встречал. Это совершенно новые люди, только свободный труд, только колхозный труд мог породить таких героинь труда в деревне». /И. Сталин/

«Значение стахановского движения состоит в том, что оно… ломает старые технические нормы, как недостаточные, перекрывает в целом ряде случаев производительность труда передовых капиталистических стран… Но этим ещё не исчерпывается значение стахановского движения… Оно подготовляет условия для перехода от социализма к коммунизму». /И. Сталин/.

«Они угрожали нам поднятием восстания в партии против Центрального Комитета. Более того: они угрожали кое-кому из нас пулями. Видимо, они рассчитывали запугать нас и заставить нас свернуть с ленинского пути. Эти люди очевидно забыли, что мы, большевики, — люди особого покроя. Они забыли, что большевиков не запугаешь ни трудностями, ни угрозами… Понятно, что мы и не думали сворачивать с ленинского пути. Более того, укрепившись на этом пути, мы ещё стремительнее пошли вперёд, сметая с дороги все и всякие препятствия. Правда, нам пришлось при этом по пути помять бока кое-кому из этих товарищей. Должен признаться, что я тоже приложил руку к этому делу. (Бурные аплодисменты, возгласы «ура») /Речь в Кремле перед выпускниками военных академий, 1935 г./

* * *

«Вчера на съезде сидел в 6-м или 7-м ряду. Оглянулся: Борис Пастернак. Я пошёл к нему, взял его в передние ряды /рядом со мной было свободное место/. Вдруг появляются Каганович, Ворошилов, Андреев, Жданов и Сталин. Что сделалось с залом! А ОН стоял, немного утомлённый, задумчивый и величавый. Чувствовалась огромная привычка к власти, сила и в то же время что-то женственное, мягкое. Я оглянулся, у всех были влюблённые, нежные, одухотворённые и смеющиеся лица. Видеть его — просто видеть — для всех нас было счастьем. К нему всё время обращалась с какими-то разговорами Демченко. И мы все ревновали, завидовали — счастливая! Каждый его жест воспринимали с благоговением. Никогда я даже не считал себя способным на такие чувства. Когда ему аплодировали, он вынул часы /серебряные/ и показал аудитории с прелестной улыбкой — все мы так и зашептали: «Часы, часы, он показал часы», — и потом, расходясь, уже возле вешалок вспоминали об этих часах. Пастернак всё время шептал мне о нём восторженные слова, а я ему, и оба мы в один голос сказали: «Ах эта Демченко заслоняет его! /на минуту/». Домой мы шли вместе с Пастернаком и оба упивались нашей радостью…»/Из дневника К.Чуковского/.

* * *

«Что такое счастье — это каждый понимал по-своему… Но все вместе знали и понимали, что счастье — это любить и беречь эту прекрасную землю, которая зовётся Советской Страной…» /Аркадий Гайдар/.

«Если кто-то захочет выяснить, на ком лежит ответственность за Беловежское соглашение, отпираться не буду — оно от начала до конца написано моей рукой». /Свидетель — Егор Гайдар/.

* * *

Свидетельство А. Авдеенко о съёмках американской компанией Эйч-би-оу и съёмочной группой И. Пассера на Кунцевской даче Сталина в день 112 годовщины со дня рождения Сталина, 21 декабря:

«Дом ходил ходуном. Из-за невесть откуда появившейся стойки прямо у входа давали всем в бумажных стаканчиках виски и шампанское. На пиршественном и одновременно политбюровском столе в гостиной валялись пустые бутылки из-под пива; под немыслимые в этих стенах рок-н-рольные ритмы отплясывала развесёлая молодёжь; кто-то нежно целовался в углу, кто-то лежал поперек коридора; кто-то развалился на ЕГО диване, где издал он последний хрип, а с балкона кабинета на втором этаже кто-то затаскивал заначенные бутылки и упаковывал их для завтрашнего похмелья. И невозмутимый стоял Роберт Дювалл, исполнитель роли Сталина, уже разгримированный, в красном пуловере с натуральным орденом Ленина на груди. Потом давали гамбургеры, воздушные куски торта, вкатили огромный торт из мороженого, по-моему, с надписью «Сталин» и, кажется, с его головой. Не хватало только 112 свечей, а заодно и помела, рогов и копыт, приличествующих этому случаю».

* * *

Часы бьют полночь, карета становится катафалком, лакеи — могильными крысами, а бальный наряд — саваном.

Но это потом. А пока мы беззаботно играем. Взрослые дети, старые дети. Едва закончив одну игру, садимся за другую. Меняются игрушки, правила, партнёры. Игра нотами, красками, цифрами, словами…

Даже свадьбы мы «играем».

В прошлом её детстве игры были жизнью, теперь взрослая жизнь станет игрой.

Перейти на страницу:

Похожие книги