Dream Cities. 7 урбанистических идей, которые сформировали мир

Как показала история, Георг V заблуждался. И вместе с ним заблуждались строители империи. Но Георг был не последним, кто пытался с помощью грандиозной архитектуры замаскировать угнетение и несправедливость, на которых строятся все империи. В конце 30-х годов итальянский диктатор Бенито Муссолини построил в Риме Квартал всемирной выставки (сокращенно EUR: от ит. Esposizione Universale Roma) для Всемирной выставки 1942 года, которая должна была проводиться в честь 20-летия фашистского правления. Из-за Второй мировой войны выставку отменили, но многое успели построить. Квартал строили в неоклассическом и рационалистическом стилях – некий гибридный вариант с модернистским отсутствием украшений, с монолитными белыми симметричными фасадами. Гитлер когда-то хотел стать архитектором. Его всегда восхищал необарочный стиль конца XIX века. Именно этот стиль он сделал основой своей программы застройки больших пространств для публичных мероприятий. Нацистские архитекторы создавали урбанистические декорации, некий зловещий вариант Чикагской выставки. В Мюнхене Пауль Троост построил Дом германского искусства, в Нюрнберге Людвиг Руфф возвел здание Конгресса по образцу римского Колизея. Любимый архитектор Гитлера Альберт Шпеер построил Цеппелин-трибуну для митингов (ее можно увидеть в пропагандистском фильме Лени Рифеншталь «Триумф воли»). Шпеер задумывал некое монументальное вторжение в сердце Берлина, которому суждено было стать мировой столицей Германии. В центре проекта находился Зал народа – гигантское здание, подобное Пантеону Адриана в Риме и его парижской копии. Высота Зала народа должна была составлять 300 метров, диаметр венчающего купола – 250 метров. Зал народа должен был вмещать 180 тысяч человек. Перед ним планировалось создать 5-километровую дорогу для парадов с севера на юг и триумфальную арку, настолько огромную, что парижская могла бы целиком уместиться в ее проеме.

Архитектура сама по себе не несет в себе ни зла, ни добра. Она не обладает подобными качествами. Моральное значение имеют лишь намерения ее создателей и действия тех, кто ею пользуется. Шпееровский Берлин в архитектурном отношении ничем не отличается от адриановского Рима или лаченсовского Нью-Дели – разве что более грандиозными масштабами. Но то, как города воздействуют на жизнь людей, как они их формируют, ограничивают, контролируют или усложняют, имеет моральное значение. План Шпеера показывает, как архитектура может подавлять – путем формирования и ограничения пространства, но также и путем скрывания его. Архитектуру можно использовать в качестве ширмы, скрывающей от властей предержащих неудобную реальность. Неоклассический стиль в своей основе всегда был маской и не имел ни реальной истории, ни реального места, ни реального контекста. Однако, напоминая о прошлом, он обеспечивал последовательность и неразрывность, необходимую для легитимизации режимов настоящего. Вот почему многие молодые и нестабильные государства и общества тянулись к нему, а тоталитарные режимы вообще не могли перед ним устоять. Иосиф Сталин был типичным провинциалом. Его очаровывал пышный необарочный неоклассицизм. Именно этот стиль он избрал для строительства советского мира. Вариантов существовало огромное множество, и если бы их собрать воедино, то они напомнили бы монументальную витрину венской кондитерской. Театр Советской армии и ВДНХ в Москве – это лишь вершина гигантской сахарной горы. Советский Союз даже экспортировал этот стиль в Китай. В этом стиле выдержана самая большая публичная площадь мира Тяньаньмэнь. Ее окружают массивные здания с колоннами, построенные в стиле сталинского неоклассицизма.