Дразнить судьбу – себе дороже

– Спасибо, Елена Олеговна. Думаю, мы поняли друг друга и, надеюсь, выражу наше общее с Германом Константиновичем мнение, если скажу, что исковеркать можно, что угодно и всякую мысль можно исказить до неузнаваемости. Раньше было как-то построже, было принято консультироваться со специалистами, а сейчас, и в газетах, и по радио, и на телевидении такое городят… Ладно в фильмах. У них это называется художественное допущение. Что не детектив, то нарушение законности чуть ли не в каждом кадре. А потом мои девочки меня спрашивают: «А что, Эльвира Степановна, теперь можно выезжать на место происшествия одному оперу без опергруппы?». Или место происшествия априори называют местом преступления, хотя его еще никто не видел. Сколько раз сама слышала: «догнали и арестовали», «следователь уголовного розыска».

– А что в этом плохого? – спросила Лена.

– Все. Если догнали подозреваемого, то только задержали. Арестовать, то есть заключить человека под стражу, можно исключительно по решению суда. А «следователь уголовного розыска» это – сочетание несовместимых понятий. Это же эклектика. Это все равно, что сказать про кого-то, что он по профессии «инженер медицины».

– О, Эльвира Степановна, в этом, есть что-то такое, поэтическое, – заметил Борщов.

– В поэзии может быть и уместно. А у нас уголовные дела возбуждаются, а не заводятся. Не мыши же. Человечество погубит непрофессионализм. В том числе и в таких мелочах. Такое даже новичкам непростительно.

Возбужденно рассуждая о наболевшем, Лепнина, тем не менее, не упустила момент, когда Мирская мимолетным движением словно из рукава извлекла из кармана и включила диктофон. Не привыкшая к таким журналистским приемам, она замолчала. Лена жестом показала, что все в порядке, но разговор дальше уже не клеился.

В этот момент раздался легкий стук в дверь и на пороге кабинета возник очень молодой человек гражданской наружности.

– Разрешите, Эльвира Степановна?

– А, Петр Васильевич, вы очень кстати. Про вас-то мы только что говорили. Познакомьтесь, Елена Олеговна. Это – единственный в своем роде и неповторимый член, – она сделала короткую паузу, – нашего коллектива – следователь-стажер лейтенант юстиции, выпускник юридического факультета нашего университета Самойлов. Ты как здесь оказался? – без перехода обратилась она к нему. – Ты где должен быть?

– На складе.

– Правильно, а почему здесь?

– А я с жалобой, – с вызовом, гордо задрав подбородок, заявил Петр Васильевич. – Мне выдали неполный комплект обмундирования. Говорят, нет подходящей по размеру фуражки, одни «аэродромы». А без форменной фуражки на улицу не выйдешь. Мне очень хочется завтра показаться маме при полном параде. Она так ждет меня. Я полгода дома не был.

От умиления при взгляде на паренька, до глубины души расстроенного из-за фуражки и совершенно растерянного из-за своей беспомощности, у Лены увлажнились глаза. В другой ситуации и Лепнина, может быть, пустила бы скупую полицейскую слезу. Но тут решила, что это непедагогично. По-матерински полуобняв Петра Васильевича за плечи, она негромко и проникновенно произнесла, склонившись над ним: «Не тужи, дорогой, и не ахай, жизнь держи, как коня, за узду».

– Березовой п-п-поэзией увлекаетесь? – слегка, заикаясь, растерянно поинтересовалась Мирская, упершись взглядом в непроницаемое лицо Лепниной и сдерживая рвущийся наружу смех.

– Уважаю и обожаю. Вы, я вижу по лицу, тоже.

– Не без этого. Только я за лирику.

– А я, подруга, за правду жизни.

Не прошло и минуты после того, как юный следователь, обескураженный таким теплым обращением, вышел из кабинета, как в кабинет вошла майор Полужайко, а следом – девушка в распахнутой легкой куртке и сбившемся на бок берете, едва умещавшемся на затылке. Такие с начала весны начали входить в городской обиход, и многие девчонки уже успели ими обзавестись. Запыхавшаяся владелица этого писка моды рухнула на первый подвернувшийся стул. Борщов, оказавшись поблизости, быстро налил в стоявшую здесь же чашку теплой воды из чайника и подал девушке:

– На-ка, Нина, успокойся.

– Это что еще за явление? – Насупилась Лепнина. – Познакомьтесь, Елена Олеговна. Еще один птенец гнезда родного – капитан юстиции, самый опытный наш следователь Завьялова. Ты чего это, как от погони?

– Арбузов сбежал, Эльвира Степановна.

– Как сбежал?

– На рывок. Он такой маленький, такой испуганный был… Пока везли на место все плакал. А когда вышли из машины, я разрешила не надевать наручники. А он как рванет… Наши, конечно, погнались. Только он на сквер, через ограду, дворами… В общем не догнали. Надо объявлять в розыск.

– Вот ты и объявляй. Светлана, – обратилась она к Полужайко, – собирай девчонок, и оставайтесь на месте. А с тобой, Завьялова, потом будем разбираться, – переобуваясь, на ходу отдавала распоряжения Лепнина. – Все, я ушла.

– Можно мне с вами? Я бы хотела…– подала голос Мирская.

– Нет, – резко оборвала ее Лепнина и добавила чуть мягче: – Мы ругаться будем. Возможно, матом.

– Я тоже умею, – не сдавалась Мирская.

– Не сомневаюсь. В другой раз проверим, – рассмеялась Лепнина, выходя из кабинета.