Драная юбка

Я подумала, что, может, надо устроить шумную вечеринку, как делали все ученики Маунт-Нарк, когда родители уезжали в отпуск.

А может, я приглашу сюда Китаянку и Маргарет, и они останутся ночевать. Маргарет шепотом расскажет об отморозках. Китаянка поорет о моряках. А потом я расскажу о своем садовом любовнике. О моем любовнике – грязи.

Только вот одна неувязочка – на данный момент мне не очень хотелось еще хоть раз в жизни встречаться с Китаянкой или Маргарет.

Я села на пол и с силой сжала голову коленями. Вот и осталась я безотцовщиной в этом тихом и неподвижном доме.

Тут глухо забурчал холодильник.

Туз пик

Один голос в моей голове говорил: Мне шестнадцать, я с этим не справлюсь, а другой орал: Давай на фиг развлекаться!

Второй голос был Китаянкин.

Я пришла к ней через десять минут после отъезда отца. Ранним вечером мы валялись на одиночной кровати и слушали «Моторхед»[5] в номере на втором этаже, где она иногда останавливалась в «Королевском Отеле». Мы обе лежали на животе, у окна, откуда был виден переулок. Я была безмолвна и озабочена, а Китаянка буйствовала.

После того, как ушел матрос, она выкрасилась в блондинку. Энергично крутя головой, она хлестала себя по щекам белым вихрем волос. Одета она была черт знает во что – обтягивающая майка, обтягивающие спортивные шорты и белые толстые носки, натянутые до самых ободранных коленок. Потягивая «Бакарди», она прибавила звук. Сиплый и низкий, способный перепеть оглушительный барабанный бой, голос Лемми ревел из маленького черного магнитофона.

Мне так нравится, малютка. Жить всегда – довольно жутко.

Металл никогда не был моей музыкой. Ну, он чуть лучше «Лед Зеппелина», но все равно ассоциируется с мотоциклами и мускулистыми быками в коже, которые приезжали в коммуну и избивали моего отца.

Но Китаянка обожала «Туз пик».

Эта песня казалась невероятно уместной в гостиничном номере с разбитыми бутылками из-под «Бакарди», занавесками из черного кружева и одноглазым плюшевым медвежонком. Она встала на кровать и повращала бедрами.

Если ты ищешь азарта и риска, я укажу тебе, где их найти, – они близко…

Идея выйти и разыскать Джастину промелькнула в моей голове, но я отогнала ее, потому что сейчас я здесь.

Здесь и сейчас, в «Королевском Отеле», я дала клятву. Обещай, что ты это сделаешь. Да, я Это Сделаю. Сделаю, сделаю.

За окном пошел ночной дождь, он покрыл небо россыпью брильянтов и нарисовал на нем дорожку надежды. Китаянка и я, мы были почти готовы Сделать Это. Я положила голову на руки и вгляделась в бледный рожок луны.

Прекрати витать в облаках, сказала Китаянка. Стоя надо мной, она задрала руки, точно рок-звезда на сцене, над толпой возбужденных фанатов, размахивающих зажигалками. Прекрати витать в облаках, повторила Китаянка.

Давай на фиг развлекаться!

Мы нюхали кокаин на обложке «Спроси Алису».[6] Китаянка сказала, что Алиса – это ее настоящее имя, но Алиса здесь больше не живет. Так что не спрашивайте Алису, сказала она и запустила книжкой в стену.

Я слыхала, ее отец выдумал всю книгу от начала до конца, сказала я. Это даже не дневник.

Меня это не удивляет, сказала она, совершенно не удивляет. Другая книга мне нравится гораздо больше. Она правдивее. Знаешь, сказала она, утирая нос, та, которая с чаепитием, тоннелями и «съешь меня». Да, подруга, вот та мне нравится, она честнее. Мама назвала меня в честь девочки из той сказки.

С момента моего прибытия (на такси, на деньги, которые отец оставил на еду), Китаянка исповедовалась как ненормальная.

Может быть, потому, что я пришла в бежевом плаще, который раньше принадлежал Эверли. Я не смогла напялить отцовскую фланелевую рубаху, да и устала я все время походить на бесполую деревенщину. Ни кожаных штанов, ни норкового манто у меня нет, но я решила хоть попытаться выглядеть элегантно. На истертой этикетке материного плаща с клетчатой подкладкой было написано «Лондонский Туман». Я не знаю, почему Симус сохранил ее плащ. Вообще-то он пытался стереть Эверли, будто ее нарисовали мелом. Китаянка сказала, что в плаще я похожа на частного детектива.

Может быть, из-за этого она продолжала исповедоваться.

Она рассказала много вещей, которые я никогда не повторю, потому что это не ваше дело, но их было достаточно, чтобы я возненавидела окружающий мир. Мир – трахнутое место. Я его до смерти возненавидела.

Вы наверное уже догадались: все, что сказал мне о ней Браун, было правдой.

Ага, сюрприз.

Ну, для меня – да.

Когда она сказала мне, что да, этим она и занимается, я вздрогнула, будто дождь внезапно полил внутри меня.

Вся комната изменилась.

Вроде того, когда тебе проверяют зрение и подносят увеличительные стекла прямо к глазам. Что-то расплывается, что-то приобретает удивительную резкость, и ты просто не можешь видеть.