Дракончик Пыхалка и Великий Мымр

Чудовище замерло, задумалось на несколько секунд, показавшихся Пирожкову вечностью, а потом вновь начало хохотать. Хохотало оно долго, заливисто, хватаясь за живот, и от хохота дрожал и грозил обвалиться потолок.

Вдохновленный успехом Пирожевский продолжал:

– Лежат два червяка на дороге и спорят, кого первого раздавят. «Тебя!» – «Нет, тебя!» – «Тебя!» – «Нет, тебя!» Проезжает машина. «Тебя-я-я-я!» – «Я же говорил, что тебя-я-я-я!»

Пирожкову этот анекдот всегда нравился, и он был удивлен, когда чудовище вдруг всхлипнуло и стало вытирать глаза громадными кулаками. Потом оно мрачно посмотрело на Пирожкова и щелкнуло зубами, явно считая его виноватым в смерти червячков.

«Какое сентиментальное чудовище! Не любит черного юмора!» – удивился Пирожков и торопливо стал припоминать следующий анекдот, стараясь, чтобы он был побезобиднее. Но в голову как назло лезли или очень взрослые, или очень несмешные анекдоты. Чудовище некоторое время выжидало, а потом, судя по его сосредоточенному виду, решило вернуться к первоначальному плану и сожрать Пирожевского со всеми его княжескими потрохами.

И тут в Пирожкове вновь проснулось лихорадочное красноречие.

– Как-то заяц и еж послали черепаху за кефиром. Час ждут, два часа ждут, а черепахи все нет. Через три часа они забеспокоились, выходят в коридор и смотрят, черепаха уже у дверей. «Ну что, – говорят, – пришла?» А черепаха им сердито отвечает: «Будете торопить, я вообще никуда не пойду!»

Чудовище задумчиво посмотрело на Пирожкова, а потом нахмурилось и открыло пасть. «Конец!» – перепугался Пирожков, но тут чудовище вдохнуло воздух и захохотало так оглушительно, что где-то над озером начался обвал. А чудовище упало на землю и стало покатываться, держась за живот и что-то фыркая сквозь смех. Пирожевский прислушался и, к удивлению своему, понял, что чудовище бормочет:

– Ох, умора! А черепаха-то здорово их подколола!

А Пирожевский наблюдал за смеющимся чудовищем и думал, хватит ли у него анекдотов до утра, пока проснутся Авдохина и Святозар, а если не хватит, то проснутся ли они вообще? Но опасался он напрасно. Других анекдотов не понадобилось. Чудовище прониклось к нему глубочайшим расположением. Отсмеявшись, оно встало, похлопало обомлевшего Пирожевского по плечу и прогудело:

– Я в тебя влюблена! Меня никто так раньше не смешил, но вот червяков жалко! Зачем ты их машиной раздавил?

– Никого я не давил… – пробормотал Пирожков, внимательно вглядываясь в чудовище. Неужели оно женского пола? Быть этого не может!

Тут Пирожков заметил в волосах у чудовища кокетливо вплетенную куриную косточку, а на шее ожерелье из ярких камней и окончательно удостоверился, что перед ним была женщина, и причем женщина влюбленная.

– Ты очень красивый, и доспехи у тебя блестящие! Ты мне сразу понравился, когда я тебя с острова увидела, – лепетала она, наклоняясь к нему.

– Как тебя зовут? – растерянно спросил Пирожков, прячась за камень.

– Мучуча! – Чудовище застенчиво потупило глазки.

Пирожков едва не расхохотался, таким смешным показалось ему это имя. Но смеяться было нельзя.

– Я сама себе придумала это имя, – похвасталась Мучуча. – Иногда мне бывает ужасно скучно, и тогда я сижу на камне посреди озера и придумываю себе имена. Раньше я называла сама себя иначе, но теперь придумала это имя… Только знаешь что… Ты не откроешь никому мой секрет?

– Никому, – замотал головой Пирожков, предпочитавший во всем соглашаться с Мучучей, чтобы она не рассердилась.

– Я знала, что ты надежный. На тебя можно положиться… – вздохнула Мучуча. – Ты не мог бы назвать меня по имени? Я уже несколько тысяч лет мечтаю, чтобы меня кто-нибудь назвал по имени, ведь здесь, в пещерах, я совсем одна. Иногда я даже окликаю сама себя, вот так: «Му-чуу-у-ча!!!» – а потом слушаю эхо.

Постепенно страх Пирожкова проходил. Чудовище оказалось неопасным и очень несчастным. «Вот мне урок! Никогда никого не суди!» – подумал князь.

– Так ты позовешь меня по имени? – нетерпеливо спросила Мучуча.

– Позову, – согласился Пирожков.

– Ты такой милый! – обрадовалось чудовище. – Только погоди, не так сразу. Я хочу получить удовольствие. Давай так: я закрою глаза, а ты меня зови.

Расплывшись в улыбке, будто она выпила сиропу, Мучуча закрыла глаза, развела руками уши и приготовилась, вся превратившись в напряженное внимание.

– Я готова! Начинай! – прошептала она.

– Мучуча! – немного гнусаво (у него был насморк) позвал Пирожков. – Мучуча! Мучуча!

– Еще, еще! Не останавливайся!

– Мучуча, Мучуча! – бормотал Пирожков, и чудовище всякий раз радостно поеживалось, как гигантская кошка, которую чешут за ухом.

Пирожкову пришлось пробормотать ее имя раз сто, и у него уже начал заплетаться язык, прежде чем Мучуча сказала, что хватит.

– А тебя как зовут? – спросила она.

– Кхм… Пирожков, то есть Пирожевский… К вашим услугам! – представился князь, щелкнув каблуками, как его научил на дворянском собрании граф Сидорчукский.