Дракон, эрл и тролль

Но она некоторое время назад задремала и теперь слегка похрапывала. Возможно, она провела всю ночь на богослужении, ведь шел последний день рождественского поста — канун Рождества Христова. Некоторые гости более неукоснительно выполняли требования церкви, чем другие. А, возможно, леди слегка перебрала. Джим повернулся — за его спиной стоял не слуга. Вместо слуги графа Джим увидел нависшую над стулом фигуру в дорогом шерстяном зеленом плаще с капюшоном.

Он узнал и платье, и капюшон — это была дорожная одежда Энджи. Фигура не могла принадлежать Энджи — та сидела чуть дальше за столом и оживленно и горячо говорила что-то Джону Чендосу. Вглядевшись внимательнее, Джим увидел испуганное лицо кормилицы, которая должна была оставаться наверху, в башне, закрывшись в комнате с младенцем Робертом Фалоном, и ожидать прихода Джима, Энджи или Брайена.

— Прошу прощения, милорд. Милорд, пожалуйста! — прошептала кормилица.

— В чем дело? — тихо спросил Джим, охваченный дурным предчувствием.

— Милорд, прошу прощения, но я думала, что поступаю правильно…

— О чем ты? Выкладывай!

— Я знаю, что миледи приказала никому не открывать, кроме вас троих, но пришла служанка Агаты Фалон, которая послала маленькому племяннику подарок, кольцо с семейным гербом. Она попросила только приоткрыть дверь, чтобы просунуть кольцо. — Кормилица, казалось, вот-вот заплачет. — И я… я открыла.

— И что? — спросил Джим. — Что из того? С чего ты так завелась?

— Завелась? — Кормилица ошарашенно уставилась на него.

— Взволновалась. Обеспокоилась! — нетерпеливо пояснил Джим.

— Ах, служанка сделала только то, о чем говорила. Она просунула в щель кольцо для маленького лорда и сразу убрала руку. Я заперла дверь так быстро, что чуть не прищемила ей пальцы.

— Ну и что же? — Джим был озадачен. — Из-за чего такой переполох?

— Это случилось позднее, милорд. Я подумала, ведь милорд — маг, а многие вещи бывают невидимы. Опасные волшебные вещи может принести кто-то такой же, как милорд. Вдруг кольцо заколдовано злым волшебником, а я внесла его в комнату? Чем больше я об этом думала, тем страшнее мне становилось. К счастью, Уилфред, воин милорда…

— Да-да, я поставил его сторожить в коридоре.

— Ну, — продолжала кормилица, — я позвала его и попросила остаться вместо меня в комнате, чтобы он открыл, когда я вернусь. Я нашла платье леди

— о, я знаю, что поступила неправильно, взяв его, не говоря уже о том, что я его надела, — но я хотела сойти вниз и рассказать все. И, чтобы никто не знал, что это я рассказала.

— Господи, никак не пойму…— начал было Джим, но сдержался.

Внезапно он все понял. Рассказ кормилицы можно было понять по-разному. Во-первых, нужно знать страх большинства этих людей перед магией и таинствами, которых они не могли постигнуть и верили, что такие вещи им не подвластны, выше их понимания. Во-вторых, кольцо принесли от Агаты Фалон, которая до сих пор не проявляла никакого интереса к младенцу. Это, по меньшей мере, странно. Кроме того, в этом мире повсюду присутствовала магия, и кольцо тоже могло нести в себе магию.

— Хорошо. А теперь возвращайся. Я приду через несколько минут.

Кормилица ушла. Джим посмотрел, что происходит за столом. Епископ все еще склонялся к графу и Агате Фалон, не очень низко, чтобы соблюсти свое пасторское достоинство. Энджи оживленно беседовала с сэром Джоном Чендосом. Это, конечно, раздражало, и сильно.

Джим любил сэра Джона Чендоса. Более того, он восхищался этим человеком. Чендос был поразительно умен, чрезвычайно тонок для своего времени и окружающей обстановки. Джим помнил, что за все время их знакомства Чендос не сказал и не сделал ничего, что выходило бы за пределы обычной вежливости и уважения по отношению к Энджи.

Но сэр Джон, без сомнения, красив — представительный мужчина, умный и близкий к трону. В нем сочетались многие прекрасные человеческие качества. Энджи интересно с ним. В этом не было ничего страшного, огорчало лишь то, что все действия сэра Джона являлись введением в обычную здесь игру — совращение женщины под маской светской любезности; именно это сейчас и происходило. Подобное не считалось пороком на таких собраниях, как это — знаменитых рождественских праздниках у графа, сопровождавшихся пиршествами, спортивными играми, турнирами и развлечениями.

Но сейчас Джиму было не до того.

Он бросил еще один быстрый взгляд вокруг. Никто не обращал на него внимания.

Джим спокойно поднялся и направился в сторону, где, как все знали, находится отхожее место. В этой же стороне была и лестница башни, по которой можно подняться в их с Энджи комнаты. Он уже почти достиг конца зала, когда характер шума изменился. Все инструменты, кроме ирландской арфы, смолкли, и раздались звучные печальные аккорды; струны арфы нежной жалобой вливались в общий гул.

— Черт возьми, именно сейчас!

Джим с сожалением оставил за спиной звуки арфы и поспешил к выходу.

Глава 9

— По-моему, здесь все нормально, — сказал Джим.