Драгоценный дар

— Не горячись, Марки, не горячись. Ты же понимаешь, что, найдя подозреваемого, в него вцепляются мертвой хваткой и не выпускают, пока не убедятся в его виновности. А на сей раз и убеждаться долго не надо было. Все улики указывали на одно и то же лицо. Все! До единой. Что как нельзя больше на руку нашему не совсем уважаемому господину окружному прокурору Брэндону. Он ведь едва-едва замял скандал по поводу очередной своей интрижки, и в свете предстоящих выборов ему просто необходимо проявить себя поборником крепких семейных уз и святости домашнего очага. Так что это дело для него просто манна небесная.

— Хм… — Марк задумчиво наклонил голову, запустил все десять пальцев в и без того растрепанную рыжую шевелюру, посидел с крайне сосредоточенным видом минуты две, потом разжал руки и заявил: — Про скандал я ничего не знал. Это может объяснить, почему версию о причастности дочери не расследовали глубже.

— Ага! — торжествующе воскликнул Бернштейн. — Значит, ты все же согласен, что расследование было проведено кое-как?

Детектив неловко поёрзал на табурете.

— Н-ну… я бы так не стал говорить, хотя… да, дочери не уделили внимания больше, чем строго необходимо. Но и ты не забывай, ведь у нее алиби, а у твоей клиентки ничего, кроме жалких заверений, что она ничего не помнит и не знает. Что она тебе говорит? Какова все же ее версия?

Адвокат тяжело вздохнул.

— Нет у нее никакой версии. В этом-то вся и трагедия. Мне не на что даже опереться. Кроме разве что показаний ее бывшей подруги о том, что она не в состоянии убить даже комара, не то что…

— Дерьмо! — почти яростно выкрикнул детектив. — Полное дерьмо! Ты не можешь строить защиту на такой чуши! Сколько мы таких видели, что комара, может, и не убьет, а вот человека запросто прихлопнет?

— Ты предубежден, Марки, вот что я тебе скажу. Ты совсем очерствел на этой проклятой работе, перестал верить в людей с нормальными человеческими чувствами и ценностями. Потому что сталкиваешься ежедневно не с ними, а с подонками.

— Ну, знаешь что, дорогой мой… — возмущенно начал было Стэтсон, но друг прервал его:

— Не надо, не возражай. Я же не упрекаю тебя. Я и сам-то не намного лучше. Но… — Он снова вздохнул. — Но эта женщина… Нет, будь я проклят, дружище, но она невиновна! Я твердо, свято верю в это. Она жертва, а не преступник. Жертва! Ее подставили, это точно. Я убежден в этом на двести, на пятьсот процентов. И если я не справлюсь, то Брэндон утопит ее. А Джолиета[1] ей не пережить… — Эд опустил голову и судорожно сглотнул.

Марк положил огромную ручищу на плечо друга, сжал его, слегка встряхнул.

— Ты не можешь взваливать на себя ответственность за исход процесса, — после неловкой паузы произнес он. — Во-первых, ты точно не знаешь, что она не убивала. Во-вторых, наказания будет требовать прокурор. В-третьих, решать станут присяжные. И в-четвертых, каков вообще процент дел, выигрываемых адвокатами?

— Вот именно, — с невыносимой горечью согласился Эдди. — Примерно пять сотых процента. Может, чуть выше, но не уверен. Скорее даже ниже. Так что, если ты мне не поможешь, Вирджиния Десмонд обречена. А в нашем штате смертную казнь пока еще никто не отменял.

Некоторое время друзья молчали. Да и что тут было обсуждать? Марк понимал, что Эдди прав, что Брэндон, несомненно, потребует высшей меры наказания и скорее всего добьется ее, после чего с большой долей вероятности станет-таки мэром, несмотря ни на какие прошлые скандалы.

Адвокат наконец справился с собой и уже нормальным голосом сказал:

— Ты знаешь, Марки, как я отношусь к проблеме смертной казни. И ты знаешь, что в сложившейся ситуации шансов у моей подзащитной избежать ее практически нет. И полагаю, догадываешься, как я себя чувствую в связи с этим. Так что, если ты действительно мой друг, сделай мне еще одно одолжение.

— Конечно, Эдди, — поспешно согласился Стэтсон, ибо и без этих слов понимал, как непросто тому. — Все, что угодно.

— Давай съездим к Десмонд. Она дома, освобождена под залог. Благодарение Господу, хоть этого удалось добиться. Если же и встреча с ней не убедит тебя в ее невиновности, то больше я ни о чем просить не буду. Правда. Обещаю. Потому что человек, не верящий в правоту своего дела, не преуспеет в нем.

— Хорошо, — немного подумав, ответил Марк. — Но не сейчас. Я и так задержался больше, чем планировал. Я освобожусь, если ничего не произойдет, в семь тридцать. Если хочешь, заеду за тобой в контору и оттуда отправимся.

— Договорились. Спасибо, дружище.

— Я не сказал пока тебе одной вещи, — немного сконфуженно произнес Бернштейн, чуть отвернувшись, чтобы не смотреть другу в глаза.

— Да? И что же это за вещь? — отозвался Стэтсон, с интересом отметив внезапное смущение, совершенно несвойственное адвокату в нормальной обстановке.

— Я не предупредил тебя, что Вирджиния… миссис Десмонд… что она пока не оправилась от последствий полученной травмы.

— Да? И что из того? Почему меня должно это беспокоить? И что это за травма, кстати говоря?

— Под влиянием пережитого потрясения она утратила не только память, но и слух, и голос.