Драгоценный бриллиант

Они все вместе вышли из комнаты: Ливия впереди, Конел чуть сзади, а Бобби замыкал процессию. Ливия задумчиво бросила косой взгляд на Конела. А что, если прибегнуть к традиционному приему: сделать вид, что падаешь с лестницы, он тебя подхватывает?..

Нет, это, пожалуй, чересчур затасканный ход, а кроме того, тогда она должна быть позади него, а Конел впереди. Не пойдет. А что, если?..

Она вскрикнула от испуга и вцепилась в перила, почувствовав под ногами что-то движущееся. Это нечто не просто двигалось, но еще и визжало так, что ушам стало больно, а потом еще и ударило ее по ноге и покатилось вниз по лестнице, оказавшись взъерошенным черным комком.

— Это еще что такое? — воскликнул Конел, подхватив Ливию и прижав к себе.

— Осторожней с котом, Ливия, — послышался из кухни голос Ферн. — Я забыла предупредить тебя, что он спит на лестнице.

— Это не кот, а катастрофа, — пробурчал Конел, поглаживая Ливию по спине.

Испуг ее сразу прошел.

— Это точно, — прошептала она в его свитер, оттягивая время. — Но мне не на что жаловаться.

— А мне есть на что. — Его рука поднялась выше.

Ливия теснее прижалась к нему.

— Знаешь, ведь именно я подобрала это чудовище в канаве у дороги в прошлом году, и бедная Ферн приютила его.

— Лучше б она поучила его хорошим манерам. — Дыхание Конела соблазнительно грело ей щеку.

— Хм, — только и выдохнула Ливия, боясь пошевелиться и спугнуть его: она надеялась, что он поцелует ее. Надо не забыть купить коту игрушку, пронеслось у нее в голове сквозь туман, и в этот момент губы Конела подобрались к ней и все мысли сразу куда-то испарились. Она больше не думала, а только всем существом ощущала его твердые и жаркие губы.

Ливия приоткрыла рот, и язык Конела стал ласкать ее нижнюю губу. Бешеный водоворот желания затягивал ее в свою бездонную воронку. Просто немыслимо, чтобы от одного поцелуя можно было испытать что-то подобное.

Конел еще крепче прижал ее к себе, почувствовав, как она дрожит в его объятиях. Он даже представить себе не мог, что целовать Ливию такое наслаждение. А о том, каково бы было любить ее, он даже боялся думать. Он, наверное, взорвался бы от блаженства.

Однако и у розы, как известно, есть шипы. Конел почувствовал что-то неладное. Медленно подняв голову, он увидел прямо перед собой уставившийся на него голубой глаз.

Бобби! На Конела словно вылили ушат холодной воды.

— Что вы делаете с моей тетей?

Конел нехотя отпустил Ливию, почувствовав, как все ее тело напряглось.

— Разве мама не учила тебя не приставать к взрослым со всякими пустяками? — вопросом на вопрос ответил Конел, не зная, что сказать. Он страстно желал, чтобы мальчишки здесь не было.

— Нет, — признался Бобби, — а зачем ты так целуешь тетю Ливию?

— То, что мы с тетей Ливией делаем, тебя не касается, — заметил Конел как можно вежливее, с трудом скрывая досаду. Неужели все дети такие настырные? Весь его опыт по части маленьких детей сводился к рассказам его приятелей о последних подвигах своих малолетних отпрысков. В доме, где он рос сам, детей разделяли по возрасту, и он ничего не знал о младших. Если все дети похожи на Бобби… От одной мысли, что его собственный ребенок уставился бы на него таким же ледяным взглядом, у него мороз по коже пробежал.

— Бобби, надень носки. Мы через пять минут выезжаем, — раздался голос Ферн снизу.

Дождавшись, когда Бобби побежит наверх, Ферн повернулась к Конелу:

— Не сердитесь на него. Он из рано развившихся.

Конел постарался сделать лицо непроницаемым, хотя его подмывало сказать Ферн, что если ее сын не прекратит совать свой нос не в свои дела, то он сам проучит его.

— Гм, Конел, будь добр, подожди нас в гостиной, — сказала Ферн и обратилась к Ливии: — Помоги мне вынуть из формы желатиновый салат. Мне никогда не удается извлечь его целым и невредимым.

— Конечно, Ферн. — Ливия понуро последовала за сестрой на кухню: больше всего ей хотелось вернуться к поцелуям.

— Жалко, что твой Конел не любит малышей, — сказала Ферн, вручая Ливии блестящую красную форму.

— Да что ты, он их любит, — автоматически стала защищать Конела Ливия, сама не зная, правда это или нет. Она поверить не могла, что такой замечательный человек, как Конел, мог не любить детей.

— Ему не понравился мой бедняжка Бобби, — стояла на своем Ферн. — Он так мрачно глянул на него, а когда я вмешалась — промолчал.

— Это оттого, что Конел слишком хорошо воспитан, чтобы высказывать свои мысли, — выдумывала на ходу Ливия, подставляя форму под горячую воду. Она ловко выложила желе на приготовленное Ферн блюдо. — Да и можно ли винить его за некоторое раздражение, если незнакомый ребенок за какие-то пять минут дважды вмешивается, когда он целует свою невесту?

— Может быть, — согласилась Ферн. — Честно говоря, совсем забыла, что такое быть первый раз помолвленной. Мы с Биллом только и делали, что обнимались. Подумать только, что… — Она горько вздохнула.

— Что-нибудь случилось?