Драгоценные камни в мифах и легендах

Китайское украшение из жада, призванное служить амулетом для ребенка, имеет форму, приближающуюся к форме висячего замка. Если его повесить ребенку на шею, он якобы связывает малыша с жизнью и защищает его от опасных детских болезней. Другой предмет из жада иногда используется в Китае на свадебных торжествах. Это чаша в форме петуха, из нее пьют оба, и жених и невеста. Форма этой вещицы вызвана легендой, согласно которой красивый белый петух, увидев, как его молодая хозяйка, часто ласкавшая его, в отчаянии от потери возлюбленного бросилась в колодец, прыгнул за ней и утопился, чтобы не разлучаться со своей хозяйкой.

Среди великолепных китайских резных фигурок из жада в коллекции Вудварда есть любопытное символическое украшение, сделанное из редкого фей-шу-ию, полупрозрачного, яркого, изумрудно-зеленого жадеита, называемого „перьями зимородка“. Это украшение, выполненное в начале XVIII столетия и считающееся произведением Императорской нефритовой фабрики в Пекине, воспроизводит природную форму цитрина, так называемую „руку Будды“ с пальцевидными наростами, наводящими на мысль о происхождении этого странного названия. Китайцы считают его самой счастливой эмблемой, означающей одновременно и долгую жизнь, и достаток. Еще одним добрым предзнаменованием до настоящего времени считается резная фигурка летучей мыши, цепляющейся за листву, окружающую фрукт, так как китайский иероглиф „фу“ означает одновременно и летучую мышь, и счастье. Это лишний раз показывает, насколько мы отличаемся от китайцев: ведь в нашей расе летучая мышь всегда считалась дурным предзнаменованием.

Хорошо известно, что между обычаями и привычками наиболее цивилизованных аборигенов Нового Света и древними египтянами есть множество аналогий. Одним из примеров можно привести обычай класть в рот умершего знатного человека кусочек чалчихуитл (возможно, жада) или другой зеленый камень, называя камень его сердцем. У бедняков для этих же целей использовался более дешевый камень тексаксоктли. В египетской Книге мертвых мы читаем о правилах, предписывающих класть полудрагоценный камень на мумию или в нее как символ сердца умершего. Объяснение, почему для этих целей древние мексиканцы брали именно зеленые камни, госпожа Зелия Нуталль находит в двух значениях слова на языке науатль – xoxouhqui-yollotl, означающего обычно „свободный человек“, а в литературе – „свежесть“ или „чистое сердце“. Таким образом, камень был символом положения умершего и его сердца. Жады часто находили разрезанными на несколько частей, что свидетельствует об их высокой стоимости. По предположениям доктора Эрла Флинта, вождь отрезал кусочек жада, который носил как отличительный знак своего положения, даря его как украшение или амулет умершему родственнику.

Некоторым погребальным жадам, то есть тем амулетам, которые хоронились вместе с мертвыми, давали название han-yu, или ротовой камень, так как его клали в рот умершего, дабы защитить его. Метрополитен-музей в Нью-Йорке хранит коллекцию из 279 образцов жада, найденных в китайских захоронениях в последние пять-шесть лет и подаренных музею господином Самюэлем Ф. Петерсом. Цвет этих камней не очень привлекателен, поскольку в результате воздействия продуктов распада и других химических веществ из могилы в течение тысячи и более лет на них появились бурые пятна.

Использование китайцами жадов так разнообразно и восхищение их свойствами так велико, что они наделяют жады еще и музыкальностью. Из набора продолговатых пластинок из этого камня одинаковой длины и ширины, обычно около 1,8 фута длины и 1,35 фута ширины, числом от 12 до 24, при постукивании по ним извлекают гармоничный перезвон; различие нот зависит от разной толщины отдельных пластинок. „Каменный перезвон“, использовавшийся при дворе и в религиозных церемониях, состоял из 16 недекорированных камней, а те, что были известны как певческие, состояли из 12–24 пластинок причудливых резных форм. Это использование жада в качестве музыкального инструмента уходит корнями в глубокое прошлое Китая. Говорят, что Конфуций, очень обеспокоенный бесплодностью своих попыток изменить мораль современников, находил утешение в игре на „музыкальном камне“. Крестьянин, услышавший его мелодию, воскликнул: „Действительно переполнено печалью сердце того, кто так колотит по музыкальному камню!“