Драгоценные камни в мифах и легендах

Среди пурпурных камней особенно достоин упоминания аметист. Хорошо известное поверье, будто этот камень противодействует чрезмерному пристрастию к опьяняющим зельям, вызвано его названием, происходящим от «метис» – «опьянеть» и отрицательной частицы «а». Таким образом, название означает «отрезвляющий» камень. Вполне вероятно, воображаемое сходство между господствующей окраской этих камней и окраской некоторых сортов вина впервые дало название аметисту и породило представление о его особенных свойствах.

Мы упомянули лишь некоторые из наиболее очевидных аналогий, подсказанных цветом камней, и очень бы хотелось привести другие, если бы такая символика не была шатким основанием, потому что все люди по-разному чувствуют и мыслят.

Величайшая трудность, с которой сталкиваются те, кто пытается найти ключ к лабиринту медицинских свойств драгоценных камней, заключается в том, что с глубокой древности существовала тенденция приписывать достоинства одного камня другому. Возможно, это делалось даже из чисто коммерческого расчета: ведь торговец всегда самыми различными способами расхваливает товар, чтобы привлечь покупателя. Эта тенденция ярко прослеживается в старинных индийских лапидариях, где почти невозможно различить камни по их целебным или талисманным свойствам. В Индии критериями ценности было только состояние и совершенство драгоценных камней. Любой камень, если он был совершенен, являлся для своего владельца источником всех благ и обладал всеми целебными качествами, тогда как дефектный камень или камень, не обладающий должным блеском или цветом, считался источником несказанных бед.

Европейские авторы, писавшие о медицинских свойствах драгоценных камней, испытывали влияние совершенно разных соображений; их основной целью было представить каждый камень, являющийся на самом деле просто минералом, вместилищем огромного количества целебных свойств. И действительно, многие часто рекомендуемые лекарственные кашки содержали всевозможные камни, словно производимый эффект не зависел от свойств какого-нибудь одного камня или класса камней, а скорее от их количества. В «Собрании драгоценностей» Арнобио есть рецепт состава «самого благородного электуария (лекарственной кашки) из гиацинта». В него входят: гиацинт, изумруд, сапфир, топаз, гранат, жемчуг, рубин, белый и красный коралл, янтарь, а также многие животные и растительные вещества, всего тридцать четыре ингредиента. Вполне может показаться, что такая смесь способна исцелить «все телесные болезни», являясь простым и эффективным средством перенесения несчастного пациента в лучший мир!

Говоря о металлических свойствах драгоценных камней, Парацельс утверждал, что изумруд был медным камнем, карбункул и яшма – золотыми камнями, рубин и халцедон – серебряными. «Белый сапфир» (корунд) был камнем Юпитера (олова), а гиацинт – камнем Меркурия (ртути). Измельченный гиацинт в сочетании с равным количеством настойки опия рекомендовали в качестве лекарства от лихорадки, вызванной «гниением воздуха или воды». Это иллюстрирует обычай сочетать неэффективный материал, например порошок драгоценного камня, с другим, обладающим подлинными целебными свойствами. Выбор камня производился в соответствии с народными суевериями о его целебной силе, что в глазах пациента повышало надежность лекарства.

Плутарх рассказывает, что, когда Перикл[147] умирал от чумы, он показал одному из своих друзей, навестивших его, амулет, висящий у него на шее. Он был подарен близкими ему женщинами, и Плутарх приводит этот случай как доказательство того, что иногда даже сильные личности поддаются суевериям.

В древности были скептики, которые не верили в народные поверья о целебных свойствах драгоценных камней. Евсевий[148] в своей речи об императоре Константине Великом (ок. 285–337) говорил:

«Он считает, что разновидности камней, вызывающих столь сильное восхищение, бесполезны и неэффективны. Они не обладают никакими лечебными качествами, а лишь природной красотой, и поэтому не могут отвращать зло; ведь какая сила в них может излечить болезнь или отвести смерть? Однако, хотя он прекрасно это знал, он никоим образом не возражал против их использования в качестве украшений».