Драгоценности Парижа (СИ)

Дарган разрядил винтовку с пистолетом в центр банды, передал оружие стоявшей позади него жене. Он словно не ощущал прошумевшего над головой времени, сейчас он снова возвращался из похода в далекую страну, на пути из которой разбойников так и не убавилось. И на душе у него, как тогда, царило спокойствие. Софьюшка ловко затолкала шомполом заряды в дула, хотела было вернуть оружие супругу, но тот приготовился действовать шашкой. Она прилегла на край подоконника, прицелилась и потянула за курок, она тоже не забыла ничего. Пальба из других окон велась так–же размеренно, у Даргана мелькнула мысль, что он с Софьюшкой сумел воспитать достойных детей.

Между тем Панкрат взмахнул шашкой, голова показавшегося в окне разбойника наклонилась набок и вместе с телом свалилась под стены дома. Ему не пришлось, как отцу, разбивать стекло, он успел поднять раму. За спиной у него прижимала руки к груди молодая жена, сейчас она молила аллаха лишь об одном, чтобы среди джигитов не оказался ее брат Муса, которого она любила не меньше своего суженного. Айсет с трепетом вглядывалась в лица лезущих напролом абреков, но среди них брата не было. И вдруг она увидела его посреди двора, он сидел на лошади, одной рукой держа поводья, другую с нагайкой опустив вниз, и как бы равнодушно наблюдал за осадой. Папаха была сбита на затылок, за воротом черкески отливала пламенем красная шелковая рубаха, штаны были заправлены в собранные на ногах в гармошку ноговицы. Весь вид его говорил о том, что он главарь банды из отъявленных абреков, тех самых, которым не в диковинку перерезать горла хоть взрослым людям, хоть их детям, отбирать у них имущество и перегонять их скот в Большую Чечню. Но Айсет не в силах была подумать о брате плохо, для нее он оставался самым надежным и добрым в их семье мужчиной. Вот и сейчас она с трудом отвела взгляд от Мусы, но только для того, чтобы осмотреться вокруг и увидеть, не грозит ли ему опасность. Неожиданно она заметила, что Панкрат успел забить заряд в пистолет и приготовился выбрать новую жертву. Грудь ее пронзила тревога за брата, фигура которого была как на ладони. В этот момент девушка не сумела бы сказать с точностью, кто для нее являлся дороже — так оба походили друг на друга отвагой и хладнокровием.

Тем временем казак ждал появления в поле зрения очередного разбойника, но те затаились внизу между столбами. Рядом из винтовки стрелял батяка, ему помогала мамука, в следующем окне осаду держала тетка Маланья с младшим братишкой Петрашкой, лишь девки Аннушка с Марьюшкой закрылись в спальне и не подавали оттуда голоса. Все взрослые были при деле и каждый понимал, что бой продлится недолго, станичники опомнятся и обязательно придут на помощь. На улице уже звучали выстрелы, направляемые командами урядников с подхорунжими. Панкрат поднял голову и сразу заметил всадника, гарцующего посреди двора на выгибавшем шею скакуне. Он так отчетливо выделялся на фоне темных построек, что казак выругался, удивляясь, что не рассмотрел разбойника раньше. Бандит кого–то напоминал, скорее всего, он был главарем шайки, потому что держался дерзко и независимо. Казак согнул руку в локте, пристроил на нее пистолет и уже приготовился дернуть за курок, когда сильный удар в плечо едва не выбил оружие из пальцев. Выстрел прозвучал, но заряд прошел далеко от верхового, Панкрат обернулся, увидел умоляющие глаза возлюбленной и сразу все понял. Он попытался взять девушку за плечи, но та вырвалась и высунулась из окна. Отчаянный возглас заглушил остальные звуки, обложившие хату со всех сторон:

— Муса, заклинаю тебя покинуть этот дом, — по татарски закричала девушка. — Все уже кончено, мой родной брат, я стала женой любимого мною человека.

Во дворе установилась тишина, даже на улице, показалось, замерло движение. Видно было, как всадник старается сдержать поводьями норовистого скакуна.

— Ты стала женой Панкрата, сына Даргана, кровника нашей семьи, а тот убил твоего деда, твоего отца и двоих сестер твоей матери, — наконец последовал надменный ответ. — Твой похититель тоже убил двух наших братьев по крови — Атаги и Бадая. Разве этого мало и разве ты не знала об этом?

Некоторое время были слышны лишь стоны, вместе с рыданиями рвущиеся из женской груди, словно плакала не сама Айсет, а ее душа. Панкрат боялся сделать лишнее движение, он понимал, что решается их судьба.

— Я об этом знала, — девушка воздела руки вверх, подняла лицо к небу, она будто сама казнила себя за свои и чужие грехи. Гортанный возглас рванулся к луне, к звездам. — Но ты тоже должен понять, мой дорогой брат, что любовь убить в себе невозможно. Она превыше всего на свете.

Джигит наверное ожидал от близкой своей родственницы именно такой ответ, он не ударился в бешенство, он даже не удивился. Главарь разбойников поднял ладони вверх, омыл воздухом лицо и уперся жестким взглядом в Айсет: