Драгоценности

— Да… Мне жаль… Спасибо за то, что позвонил. — «Спасибо за ужасный год, мистер ван Деринг… Спасибо за то, что вы разбили мое сердце…» Она хотела спросить, любил ли он ее когда-нибудь, но не осмелилась. Да и стоило ли спрашивать, ответ она и так знает. Было очевидно, что он ее не любил, как не любил никого, даже самого себя.

Виктория видела переживания дочери. В таком состоянии Сара провела июль, а затем август и сентябрь. Единственное, что привлекло ее внимание в июле, — исчезновение Эмилии Эрхарт, а через несколько дней — вторжение японцев в Китай. Но большую часть времени она думала о разводе, и ее мучили стыд и вина. Она чувствовала себя даже хуже к тому времени, когда у сестры родилась дочка, но тем не менее поехала вместе с матерью в Нью-Йорк, чтобы навестить Джейн в больнице, и после того как она повидала сестру, настояла на своем возвращении в Саутгемптон тем же вечером. Малышка была замечательная, и они назвали ее Марджори, но Сара стремилась снова остаться одна. Она теперь большую часть времени размышляла о прошлом, пытаясь понять, что с ней произошло. На самом деле все было гораздо проще, чем она думала. Просто она вышла замуж за человека, которого совершенно не знала, а он оказался ужасным мужем. Конец истории. Но она считала, что в этом есть ее вина, и убедила себя в том, что, если она будет жить вдали от людей, они забудут о ее существовании и не станут судить за ее грехи родителей. Так что ради их безопасности и ради своей собственной она стремилась к уединению.

— Ты не можешь исчезнуть на всю оставшуюся жизнь, Сара, — убеждал ее отец после Дня труда, когда они собирались переехать на зиму в Нью-Йорк. Фредди уехал в Европу, как и говорил, но его адвокаты прекрасно справились со всем сами, сотрудничая с адвокатами Томпсона. Слушание их дела было назначено на ноябрь, и ровно через год должен состояться развод. — Тебе необходимо вернуться в Нью-Йорк, — настаивал отец. Они не хотели оставлять дочь в Лонг-Айленд-Саунд, словно стыдились ее. Но в своем безумии она сама себя стыдилась, и даже когда Джейн с малышкой приехала навестить ее в октябре и умоляла вернуться домой, она продолжала упорствовать.

— Я не хочу возвращаться в Нью-Йорк, Джейн. Я счастлива здесь.

— Мерзнуть всю зиму с Чарльзом и тремя старыми слугами в Лонг-Айленд-Саунд? Сара, не глупи. Поедем домой. Тебе двадцать один год. Ты не можешь ставить крест на своей жизни. Ты должна начать все сначала.

— Я не хочу начинать сначала, — спокойно ответила она, не обращая никакого внимания на ребенка сестры.

— Не сходи с ума. — Упрямство Сары начинало раздражать Джейн.

— Что ты знаешь о жизни? У тебя муж, который любит тебя, и двое детей. Ты никогда не была обузой, стыдом и позором для семьи. Ты великолепная жена, дочь, сестра, мать. Что ты знаешь о моей жизни? Абсолютно ничего! — Она была в ярости, но не на Джейн, и та знала это. Она злилась на себя, на свою судьбу… и на Фредди. Но, взглянув на свою сестру, она мгновенно раскаялась: — Прости меня, Джейн, я просто хочу побыть здесь одна. — Она даже не могла как следует объяснить это.

— Почему? — Джейн ничего не могла понять. Сара была молода и красива, она не единственная, переживающая развод, но вела себя она так, словно ее обвиняли в убийстве.

— Я никого не хочу видеть. Ты можешь понять это?

— И сколько это будет продолжаться?

— Может быть, всегда. Это достаточно долго? Теперь тебе понятно? — Сара отчаянно не хотела отвечать на вопросы сестры.

— Сара Томпсон, ты сумасшедшая. — Отец настоял, чтобы она взяла назад свое собственное имя, как только он подал заявление о раздельном проживании.

— Я имею право поступать так, как я хочу, это моя жизнь. Я могу постричься в монахини, если пожелаю, — упрямо заявила Сара сестре.

— Сначала ты должна стать католичкой. — Джейн усмехнулась, но Саре не показалось это забавным. Она с рождения была членом епископальной церкви. И Джейн подумала, что у Сары слегка помутился рассудок. Может быть, через некоторое время она справится с собой. Они все надеялись на это, хотя после разговора с сестрой у Джейн появилось сомнение.

Сара оставалась тверда, отказываясь возвращаться в Нью-Йорк. Виктория потратила много времени, собрав и упаковав все веши в нью-йоркской квартире, потому что Сара заявила, что не хочет их больше видеть. Она приехала в ноябре в Нью-Йорк на слушание своего дела в черном платье и с траурным лицом. Красивая и испуганная, она стоически прошла через бракоразводный процесс.

И как только все было закончено, она снова уехала в Лонг-Айленд. Каждый день Сара отправлялась в долгие прогулки по побережью, даже в самую плохую и холодную погоду, когда ветер хлестал ей в лицо до тех пор, пока ей не начинало казаться, что оно кровоточит. Она все время читала и писала письма матери, Джейн и некоторым своим старым друзьям. По правде говоря, у нее все еще не было желания видеть их.