Драгоценности

День ото дня слух обрастал подробностями. Утверждали, что камень принадлежит богатому вьетнамцу, опасавшемуся посылать такую ценность в Париж. Лишь несколько лет назад Вьетнам перестал быть французской колонией, и Шарль де Голль считал, что гордость Франции задета. Правительство вполне могло конфисковать вьетнамский алмаз в счет военной репарации. Поэтому для огранки камень переправили через Лондон в Нью-Йорк. Уже называли вес камня – сто двадцать карат.

– Он изумителен, – сказал Джозеф внучке, посадив ее на колени. Пет уже исполнилось пять лет, и Джозеф радовался, что она с интересом слушает его рассказы о камнях и ювелирном деле. – Раньше такие чистые камни находили только в реке Голконда, далеко отсюда, в Индии. Они были так прекрасны, что люди считали их магическими.

– Деда, а зачем они хотят резать его? Он не потеряет чудесной силы?

– О нет, малышка. Напротив, магия усилится. Сейчас алмаз выглядит как большой кусок грязного стекла. Но когда его огранят, если это хорошо сделать, он засверкает, как лед на солнце.

Услышав о камне, Джозеф мечтал сам превратить грязное стекло в бриллиант. Такая работа прославила бы его.

– А как это делают? – спросила Пет.

– Ну, алмаз – очень сложный камень, малышка. В нем есть невидимые линии, скрепляющие его. Если специальным ножиком провести по одной из этих линий, он разломится. Таким образом удаляют все лишнее, что называют включениями, и остается чистый алмаз. А еще ему придают красивую форму, делая множество разных граней. Потом эти грани полируют. Помнишь, в прошлом году мы ездили на Кони-Айленд и ты ходила в дом зеркал? – Девочка кивнула. – Хорошо ограненные алмазы похожи на зеркала. Свет проходит через одну грань и отражается другими. Но если грани неправильно расположены, то свет не будет отражаться, зеркала проглотят его.

– Ты должен делать хорошие алмазы, дедуля. Иначе в мире будет темно.

Джозеф улыбнулся:

– Да, моя милая, мы должны делать хорошие алмазы.

– Мне не нравится, когда темно, – пробормотала Пет и заснула у него на руках.

Как-то утром по дороге на работу Джозеф заметил длинный черный лимузин, притормозивший на углу Пятьдесят четвертой улицы и Пятой авеню, возле главного входа «Дюфор и Иверес». Шофер услужливо распахнул дверцу перед мужчиной в строгом черном костюме, невысокого роста, но производившего весьма внушительное впечатление.

Войдя через несколько минут в рабочую комнату, Джозеф услышал, что приехал Клод Иверес. Старика удивило и разочаровало, что на встречу с Ивересом уже вызван главный огранщик, Курт Лурье, бельгиец из Антверпена. Значит, работу, о которой так мечтал Джозеф, отдадут другому.

Через два часа Лурье вышел из офиса. Ему не дали алмаз… пока не дали, сообщил он обступившим его огранщикам. Целых два часа его расспрашивали с пристрастием, как на допросах в полиции. Где он раньше работал? Как огранил бы алмаз? Но это-то еще ничего. Клод Иверес интересовался абсолютно всем. Удачно ли он женат? Каковы его гастрономические вкусы? Много ли пьет? Болел ли в последние несколько лет? Где был во время войны?

– Клод Иверес сумасшедший или очень умный, – сказал Лурье. – Последний раз так много вопросов мне задавали в гестапо в 1943 году.

Весь этот и следующий день огранщиков одного за другим вызывали на час или два для разговора с Клодом Ивересом. Джозеф ждал своей очереди, думая только об одном: есть ли надежда получить эту работу. Удастся ли ему дать «правильные» ответы? Стоит ли упоминать о том, что каждый вечер, приходя домой, он опрокидывает рюмочку genever? А если его спросят о семье… О, это самая большая проблема: что сказать о Беттине?

Джозефа вызвали последним, вечером следующего дня. Он уже ни на что не надеялся. Мечта об огранке этого камня стала недосягаемой.

Секретарша провела его в кабинет, обшитый деревянными панелями, с огромным столом возле окна. Джозефа удивило, что тяжелые шторы задернуты. Как работать в такой темной комнате, когда так важны свет и световые эффекты? Наверное, Иверес и впрямь немного не в себе.

– Садитесь, Зееман, – сказал Иверес.

И потом начались бесконечные вопросы, как и предупреждали другие огранщики. Место рождения, детство, опыт работы… сколько?., а потом?., с кем?., а вы?.. Сначала Джозеф отвечал терпеливо, хотя мало что понимал. Конечно, нельзя отдать камень стоимостью в несколько миллионов долларов первому встречному, но какое Ивересу дело до свободного времени Джозефа, его любимого голландского клуба или настольных книг?

– Расскажите о семье, – попросил Иверес напоследок. – У вас есть дети?

– Дочь, мсье, – ответил Джозеф. – И прекрасная внучка, свет моей жизни.

Иверес улыбнулся, а Джозеф не удержался от вопроса:

– Разве это важно?

Иверес резко выпрямился. Неужели вопрос оскорбил его?