Драгоценность в черепе

Хокмуну потребовалось немало времени, чтобы напрячь свою память и вспомнить о прошлой жизни. Правда, теперь та жизнь представлялась ему полузабытым сном. Он открыл как-то книгу, и буквы показались ему совершенно незнакомыми, хотя разбирал он их достаточно хорошо. Просто они казались ему бессмысленными, а в словах и предложениях отсутствовали определенность и значимость, хотя книга была написана одним из почитаемых когда-то Хокмуном философов. Он пожал плечами и бросил книгу на стол. К нему подбежала одна из девушек-рабынь и, прижавшись, погладила его по щеке. Он мягко отстранил ее, подошел к кровати и улегся, положив под голову руки. Потом он спросил:

- Почему я здесь?

Это были первые произнесенные им слова со времени прибытия в Гранбретанию.

- О, господин, я не знаю. Но вы, кажется, очень почетный узник.

- Да, на потеху лордам Гранбретании.

Хокмун говорил без всяких эмоций. Голос его был ровным и спокойным. Даже слова, которые он произносил, казались ему странными. Он посмотрел пустыми, остекленевшими глазами на девушку, и та задрожала. Это была блондинка, с длинными пышными волосами и хорошей фигурой; судя по акценту, родом из Скандии.

- Я знаю только то, господин, что должна выполнять любое ваше желание.

Хокмун слегка кивнул и обвел взором комнату.

- Можно догадаться, для чего они готовят меня, - тихо пробормотал он.

В комнате не было окон, но воздух был немного сыроватым, и поэтому Хокмун решил, что помещение находится под землей. Он отсчитывал время по лампам - ему казалось, что их заправляют один раз в день. И по его подсчетам, он провел здесь уже две недели, прежде чем снова увидел Волка.

Дверь резко распахнулась, и в комнату вошел высокий человек, затянутый с головы до ног в черную кожу и вооруженный длинным, широким мечом с черной рукояткой. Из-под маски донесся приятный мелодичный голос тот самый, что Хокмун слышал тогда, в полуобморочном состоянии.

- Ну, наш узник выглядит совсем неплохо.

Рабыни низко поклонились и исчезли. Хокмун, ловко подпрыгнув, соскочил с кровати.

- Замечательно. Вы в отличной форме, герцог Кельнский.

- Да, ничего.

Он беззастенчиво зевнул и, решив что мало проку в топтании на месте, вернулся к своему прежнему положению на кровати.

- Я полагаю, вы знаете, кто я такой, - сказал Волк с ноткой нетерпения в голосе.

- Нет.

- И не догадываетесь?

Хокмун не ответил.

Волк подошел к столу, на котором стояла огромная хрустальная ваза с фруктами; рукой, затянутой в перчатку, взял гранат и наклонился, будто рассматривая его.

- Вы полностью оправились, милорд?

- Похоже на то, - ответил Хокмун. - Я чувствую себя превосходно. Все мои желания удовлетворяются. И теперь, я полагаю, вы намерены потешиться со мной?

- Кажется, это не особенно беспокоит вас?

Хокмун пожал плечами.

- В конце концов это должно когда-то кончиться.

- Ну, это может длиться всю вашу жизнь. Мы, гранбретанцы, - народ изобретательный.

- Человеческая жизнь не такая уж длинная.

- Так случилось, - начал Волк, перекидывая гранат из одной руки в другую, - что мы решили помиловать вас.

Хокмун остался безучастным.

- Вы не очень-то разговорчивы, дорогой герцог, - продолжал Волк. Забавно, но вы до сих пор живы лишь по прихоти одного из ваших смертельных врагов, так жестоко расправившегося с вашим отцом.

Хокмун нахмурился, как будто что-то вспоминая.

- Я помню, - нерешительно сказал он. - Мой отец. Старый герцог.

Волк бросил гранат на пол и поднял маску. Под ней скрывалось красивое широкое лицо.

- Я убил его. Я - барон Мелиадус Кройденский.

Жестокая улыбка играла на его полных губах.

- Барон Мелиадус?.. Э... убили его?

- Вся мужественность, похоже, оставила вас, милорд, - зло пробормотал барон. - Или вы вновь пытаетесь обмануть нас?

Хокмун поджал губы.

- Я устал, - сказал он немного погодя.

Мелиадус удивленно посмотрел на него.

- Я убил твоего отца!

- По-моему, вы это уже говорили.

- Ну, знаете ли...

Приведенный в замешательство, барон повернулся и направился к двери, но затем остановился.

- Конечно, я не об этом хотел поговорить с вами. Но, однако, кажется странным, что вы совершенно не испытываете ненависти ко мне или желания отомстить за отца.

Хокмуну стало скучно и хотелось, чтобы Мелиадус поскорее оставил его в покое. Вычурные жесты и истеричные вопли барона раздражали и отвлекали его, как жужжание мухи или комара раздражает человека, пытающегося заснуть.

- Я ничего не испытываю и ничего не чувствую, - ответил Хокмун, надеясь, что ответ удовлетворит гранбретанца.

- В вас не осталось ничего! - гневно воскликнул Мелиадус. - Ничего! Даже желания жить. Поражение и плен сломили вас!

- Возможно. Но сейчас я устал...

- Я пришел предложить вам вернуться домой, - продолжал Мелиадус. Кельн будет суверенным государством в составе нашей Империи. Такого мы еще никому не предлагали.

Только теперь в голосе Хокмуна зазвучали нотки любопытства:

- С чего это вдруг? - спросил он.