Драгоценность

Я вздохнула и протянула ему телефон. Он отвернулся и даже сделал несколько шагов в сторону. В принципе, логично: хоть учреждение и общественное, но разговор-то личный. И всё-таки мне было неприятно. Вениамин Аристархович поговорил всего несколько секунд, а потом сразу вернул устройство:

– Благодарю! А вы во сколько заканчиваете, Яна? Я мог бы подвезти вас до дома…

– О, нет, спасибо! Я ещё долго…

– Насколько мне известно, галерея закрывается через пятнадцать минут.

– Ээ, да, но… мне ещё нужно разобрать новый поступивший товар…

– Может, это сделает за вас кто-то из коллег?

– Нет, к сожалению, нет. Им всем нужно забирать детей из детского сада.

– Понятно. Есть свои недостатки в том, чтобы быть единственной незамужней девушкой в коллективе, да? – он улыбнулся как-то намекающе, будто хотел предложить помощь в исправлении этой ситуации, но больше ничего на эту тему не сказал. – Что ж, тогда увидимся в другой раз. Ваше приглашение на чай ещё в силе?

Не моё! Не моё, а бабушкино!

– Ээ, да, конечно! Когда вы сможете прийти?

Меня как раз случайно не будет дома. Отправлюсь на пленэр или к подруге…

– Пока не знаю, я вам позвоню.

О, нет!

– Надеюсь, вы не против, что я сделал себе дозвон с вашего телефона? Добрым соседям – как без связи?

Вот чёрт! Наглый, беспардонный тип!

– Разумеется, – пробормотала я, едва сдерживая раздражение.

Он наконец ушёл, а я просидела на работе лишние полчаса на случай, если он всё-таки решил меня подкараулить, и вернулась к Лидии Матвеевне уже в полной темноте. Она была явно чем-то взволнована, но оказалось – не моим опозданием:

– Яночка, милая! У меня в семье горе. Умер мой двоюродный брат, Гоша… нам нужно непременно ехать на похороны!

Я тоже мгновенно встревожилась:

– Куда?

– В Белгородскую область, Старый Оскол.

– Так далеко…

– Да разве это далеко? От Москвы одна ночь на поезде…

Я тяжко вздохнула. Во-первых, придётся мотаться по Москве с вокзала на вокзал – возраст Лидии Матвеевны не слишком располагал к таким путешествиям. Во-вторых, наши финансы в настоящее время не так велики, чтобы проехать этот путь с комфортом. А в-третьих, я вообще не могу ехать на поезде: недавно мне исполнилось двадцать, и мой паспорт всё ещё находился в миграционной службе.

– Когда похороны, ба?

– В это воскресенье.

– Но ведь у меня нет документов… помните, я вам говорила?

– Значит, поедем на автобусе, – похоже, эту женщину ничем нельзя было смутить. Завидное самообладание!..

Я же предалась волнению в полный рост. Но Лидия Матвеевна была непреклонна:

– Если ты откажешься поехать со мной, я сделаю это одна!

– Ба, ради всего святого, когда вы в последний раз виделись с кузеном?

За те несколько лет, что мы жили вместе, я, конечно, слышала упоминания про различных родственников, но Лидия Матвеевна ни разу даже не заикалась о поездке в Старый Оскол, и к ней точно не приезжал никакой двоюродный брат Гоша.

– Это не имеет значения, моя дорогая. Там, в его поместье… хранится одна важная вещь. Честно признаться, я почти забыла о ней за эти годы, но смерть дорогого брата… напомнила мне.

– Что за вещь? – нахмурилась я, с трудом представляя, насколько ценен должен быть предмет, чтобы пожилая леди в её возрасте проехала через полстраны на автобусе.

Лидия Матвеевна оглянулась, будто мы не находили наедине в её запертой квартире, и, понизив голос до шёпота, таинственно произнесла:

– Фамильные сокровища!

*Мастихин – специальный инструмент, использующийся в масляной живописи для смешивания или удаления незасохших остатков красок, очистки палитры или нанесения густой краски на холст.

Альбина

Я отвлеклась от невероятно познавательной переписки со свекровью и принялась будить мужа:

– Саань!

– Мм? – бурчит хрипло, но я знаю, что на самом деле спит. Такого ленивца, как мой муж, ещё поискать!

– Да проснись ты!

– Чего такое? – недовольно хмурится, а глаза по-прежнему закрыты.

– Ты слыхал, дядя твой помер? Григорий… или как его там?

– Георгий. Ну и что?

– Как что? Разве тебя не трогает смерть близкого человека?

– Он не был мне близким, я его видел-то пару раз в жизни. Дядя Гоша жил в лесу, как монах-отшельник, а моя матушка терпеть не может сельскую глушь.

– Ну тогда, может, наконец, оторвёшь свою глупую башку от подушки и включишь мозги? Обычно умирающий оставляет после себя наследство…

Саша фыркнул, наконец приоткрыв один глаз:

– Да какое там наследство? Из его хором, наверное, и дров не получится – сырое всё насквозь, мхом поросло. И земля в таких… дубенях, что только на внедорожнике проедешь. Всё это гроша ломаного не стоит, а если на всех наследников разделить, то и ногтя отрезанного. К тому же, единственный, с кем дядя общался в последние лет пять, был Андрюха, магнат наш семейный. Скорее всего, ему всё и отписал старый мразматик…

Я цокнула языком: