Драгоценная страсть

Приняла все, что он предлагал. Губы Марка стали более жесткими и требовательными. Они проложили путь от ее рта к щеке, лаская нежный уголок. Она застонала. Этот тихий, полный желания звук пронзил его, возбуждение стало сильнее, чем когда-либо за шесть лет, проведенные без нее.

Их языки запутались, сплетаясь и скользя, поглаживая, лаская друг друга. Он вобрал ее губы в рот и посмаковал то, как ее тело судорожно изогнулось, бедра подались к нему, а острые ноготки нежных пальцев впились, царапая сквозь тонкий шелк рубашки.

Он любил маленькие уколы боли, любил носить на себе следы страсти, которые не проходили в течение нескольких часов, а иногда и дней. Понимание, что это пристрастие не покинуло его, поражало. Он хотел оставлять метки страсти на ней и принимать подобные от нее. Сейчас он не мог думать ни о чем, кроме нее и чувств, в которые они оба бросились, как в огненный поток. Разве он мог иначе, целуя ее? Такую удивительную, порывистую и мягкую, пронзительную и отчаянную, знакомую и неизведанную.

Он желал ее больше, чем хотел дышать.

У Марка закружилась голова, когда Иза отстранилась. Разорвала поцелуй и теперь стояла, тяжело дыша, прислонив горячий лоб к его лбу. Они поспешили наполнить кислородом изнемогающие легкие, давая разгоряченным телам возможность успокоиться.

Потом он завладел ее губами снова, и это было еще лучше, чем в первый раз.

Во второй раз стало еще лучше.

Ее губы были теплыми и припухшими, такие вкусные, как лучшее игристое вино и сладкие ягоды ежевики. И море. Прохладное, чистое и совершенно дикое. Такой она была всегда.

Много изменилось с тех пор, как Марк последний раз был с ней. Он боялся, как бы не изменился этот вкус. Осознание того, что этого не произошло, едва не обрушило его на колени. Чтобы удержаться на ногах, он снова поцеловал ее. И еще раз. И еще. До тех пор, пока ее кожа не запылала под его ладонями. Пока в налившемся желанием паху не стало болезненно ныть. Пока их губы не запеклись и не начали сладко побаливать.

Тогда он поцеловал ее еще раз.

Она позволила ему. Позволила коснуться себя, подпустила так близко, как, он думал, никогда уже не случится.

Думал, она никогда не откроет себя, а если и откроет, он сам уже не сможет доверять ей.

Впрочем, дело не в доверии. Так он полагал и продолжил брать все, что она ему давала, правда, настаивая на большем. Не в доверии или любви. Это всего лишь безумное желание, химия. Прошлое до сих пор пылало между ними жарче, чем тигли всех ювелиров мира.

Когда Иза разорвала поцелуй, ее рот почти онемел. Теперь она не льнула к Марку, а оттолкнула его, твердо упершись руками ему в грудь, повернулась лицом к океану. Он позволил ей отдалиться и смотрел, словно зачарованный, как дрожат ее плечи. Она отчаянно пыталась снова взять себя в руки.

Он пожелал ей удачи, поскольку сам моментально потерял контроль, увидев ее, Бог свидетель. С первого момента.

– Никогда не делай этого снова.

Слова прозвучали резко, но голос дрожал от сдерживаемого желания.

– Никогда не делать чего? – Он развернул ее лицом к себе, желая смотреть ей в глаза в призрачном полумраке террасы. Эти огромные глаза, расширенные от страсти зрачки. Это сладостное зрелище вновь послало волну горячей крови по телу. – Этого не делать? – спросил он, подступая близко настолько, что с очередным порывистым вдохом ее грудь прижалась к его. – Никогда не прикасаться к тебе?

Он скользнул кончиками пальцев вдоль ее подбородка, провел ладонью ниже, к ключицам, по нежной коже шеи.

– Никогда не целовать тебя?

Его губы ощутили тепло и мягкость ее кожи. От лба к щеке и ниже, до уголка рта. Он прижался ртом к ее губам, прикусил нижнюю и слегка оттянул. Изысканная ласка с толикой боли.

Руки Изы скользили по его спине и ерошили волосы. Низкий гортанный стон вырвался из горячих губ, едва она приоткрыла рот, чтобы захватить глоток воздуха. Тело выгнулось в объятиях Марка, он и сам едва не застонал. Просто сдерживал себя невероятным усилием воли, чтобы не взять ее здесь, на железных перилах балкона.

– Никогда не хотеть тебя?

Рука легла на ее талию, он по-хозяйски сжал сочные ягодицы и прижал свои бедра к ее, демонстрируя возбуждение. Другой рукой скользнул к груди, лаская сквозь тонкую шелковистую ткань платья.

– Плохие новости, дорогая, поезд ушел. Причем для нас обоих.

– Марк.

Она произнесла его имя на прерывистом выдохе.

Губы были истерзаны поцелуями. Чего было больше в этом слове? Мольбы, проклятия, отпущения грехов, осуждения. Он не задумывался. Все, что имело значение, – женщина, о которой думал шесть лет, которой желал касаться, брать снова и снова, пока не успокоится разум и не насытится тело.

Может быть, теперь он сможет обрести покой.

– Позволь мне любить тебя, – прошептал он, сжимая затвердевшую ягодку соска большим и указательным пальцами. – Тебе будет хорошо, я сделаю все.

Иза снова твердо уперлась руками в его грудь. Маленькая, стройная, хрупкая, сейчас она оказалась намного сильнее, чем выглядела.

– Марк, нет! – Она оттолкнула его сильнее. – Прекрати!