Драфт

– Прости, дорогой, – выдавливаю из себя и чувствую, как от «дорогой» тошнота подступает к горлу.

– Еще раз такое повторится, Хлоя, пеняй на себя, – рычит в трубку он, заставляя волосы встать дыбом.

– Так зачем ты звонил?

– А я что, уже не могу тебе позвонить?

– Можешь, – выдыхаю я. – Конечно, можешь.

– Херню тогда не спрашивай.

Тяжело сглатываю ком в горле, пытаясь не расплакаться.

– Я приеду пораньше. Через пять дней.

Приоткрываю рот от удивления, не в силах вымолвить хоть что-то.

– Не слышу радости, – недовольно произносит.

Я тут же прихожу в себя.

– Не терпится тебя увидеть, – вымученно говорю, едва ворочая языком.

– По голосу непохоже. Я, по-твоему, что, тупой? Что происходит, Хлоя?

– Обычное волнение перед свадьбой, Фрэнк. Приезжай скорее, мне так одиноко без тебя, – лгу я, крепко зажмурившись.

– Соскучилась по моему члену?

Предательские слезы все же стекают по щекам, вызывая жгучее желание сдохнуть.

– Я не слышу, – хрипит он.

– Очень.

– Как-то неуверенно прозвучало.

– Фрэнк, я безумно по тебе соскучилась, ты же знаешь. Я просто устала. Бесконечный выбор цветов, меню, рассадка. Это отнимает много сил.

– Какая же ты неблагодарная тварь.

Тяжело сглатываю.

– Я работаю, чтобы ты могла все это выбирать, пока ты там развлекаешься, нанося крем для загара. И это вся твоя благодарность?

– Фрэнк… – шепчу я.

– Потом поговорим, – нервно отвечает он, прежде чем бросить трубку.

Я сползаю по двери на пол и позволяю себе заплакать. Бросаю телефон на плитку в надежде, что он разобьется и Фрэнк не сможет мне позвонить, но айфон остается целым. Издаю стон отчаяния и обхватываю колени руками. Из груди вырываются рыдания, что я держала в себе много лет.

Вы наверняка задаетесь вопросом, а почему она не уйдет? Зачем терпит? Можно же просто взять и уйти.

Можно. В теории.

Вот только теории на то и теории, и вам никогда не узнать, каково это – терпеть насилие. Не столь важно, психологическое или физическое. Насилие мозга ничуть не лучше, чем насилие тела, если уж на то пошло. Но если вдруг вам известно… то мне невероятно больно за вас, ведь я отлично знаю, каково это – терпеть оба вида насилия и не найти в себе сил это остановить из-за страха.

Но сейчас, встретив Эштона, вдруг стало интересно: а какая эмоция сильнее – страх или любовь? Готова ли я перестать бояться, чтобы позволить себе любить?

ГЛАВА 20 VIRGINIA TO VEGAS – NO EXCUSES

Эштон

– Ты готова к веселью? – облокотившись на дверной косяк, интересуюсь я, когда следующим вечером Хлоя открывает дверь свой виллы.

Она улыбается и слегка наклоняет голову набок. Ее карамельные глаза переливаются золотом в свете ярких солнечных лучей, пока она пристально смотрит в мои.

– Если я отвечу «нет», то ты поверишь?

– Пф, – фыркаю я. – Конечно. Ведь ты такая зануда.

– Я зануда? – Она вскидывает темные брови и приоткрывает от удивления рот. – А ну возьми свои слова назад!

– Хлоя, ну давай смотреть правде в глаза: ты не умеешь веселиться, – бросаю ей вызов.

– Я умею веселиться!

Обхватываю пальцами подбородок, прикидываясь, что над чем-то задумался, а затем киваю и произношу:

– Видела нашего портье?

– Которого из двух?

– Который никогда не улыбается и ходит угрюмый.

Хлоя закатывает глаза, а я продолжаю:

– Так вот он – и то веселее тебя будет. – Я пожимаю плечами. – Смирись, Детектив. Зануда – твое второе имя.

Хлоя складывает руки на груди и издает смешок.

– О, я знаю, что ты пытаешься сделать.

Вскидываю бровь.

– И что же?

– Заставить меня выйти из зоны комфорта.

– И как? У меня получается?

Ее губы раскрываются в ослепительной улыбке.

– Пока не знаю. Но твой вызов мне даже нравится.

Я улыбаюсь в ответ, когда Хлоя тянется за сумочкой к комоду, а затем направляется на выход и закрывает за собой дверь виллы. Провожаю ее взглядом, пока она проходит мимо меня и спускается по лестнице. Сегодня на ней белый укороченный вязаный топ и плиссированная юбка в мелкий цветочек. На ногах у нее лодочки белого цвета на высокой серебристой шпильке. А в руках – маленький клатч с шифоновым цветком. Свои длинные темные волосы она сегодня распустила, и они ниспадают крупными локонами спереди.

Стук ее каблуков о плитку звонко разливается в тишине, окружившей наши виллы. Из недр деревьев, листья которых шелестят на ветру, доносится приглушенное пение птиц. Небо потихоньку окрашивается розоватым градиентом из-за уходящего за горизонт солнца. Его яркий оранжевый свет освещает мотоцикл, одиноко стоящий в свете фонаря.

Мы останавливаемся возле него, и я достаю шлем, сбоку которого приклеил надпись «Детектив». Хлоя запрокидывает голову к небу и начинает громко смеяться. Ее смех эхом проносится по пустынной узкой улочке у выхода из отеля. Он звучит так искренне, что мои губы невольно расплываются в улыбке.

– Мне уже никак не избавиться от этого прозвища? – сквозь смех спрашивает она.

Пожимаю плечами.

– Прости, Детектив. Слишком поздно. Я бы наклеил вместо этого прозвища свое, но ты так и не придумала его для меня. Я начинаю сомневаться в том, что тебе важна наша дружба.

– Только потому, что я не придумала тебе прозвище?

Фыркаю.