Дозоры

Вскоре после моего бегства из ресторана.

Если в этот момент на башне развернули оперативный штаб, нет ничего удивительного, что сотни людей, собиравшихся ясным, теплым весенним днем подняться в заоблачный ресторан, внезапно изменили свои планы. Пусть люди не видят, но они чувствуют.

И им, пусть даже никак не причастным к происходящему, хватает ума не приближаться к Темным.

Конечно, на мне облик Темного мага. Весь вопрос в том, достаточно ли подобной маскировки? Охранник сравнит мой облик с вложенным в память списком, все сойдется, и он ощутит наличие Силы.

Станет ли он копать глубже? Станет ли проверять профили Силы, выяснять, Темный я или Светлый, на какой ступени нахожусь?

Пятьдесят на пятьдесят. С одной стороны, это необходимо. С другой – всегда и всюду охранники пренебрегают подобным занятием. Разве что им нестерпимо скучно или они едва-едва приступили к работе и еще полны рвения.

В конце концов пятьдесят шансов из ста – очень и очень много по сравнению с шансами спрятаться от Дневного Дозора на улицах города.

Лифт остановился. Я даже додумать все толком не успел, подъем занял секунд двадцать. Такую бы скорость – да в обычных многоэтажных домах.

– Приехали, – почти весело сказала женщина. Похоже, я был чуть ли не последним на сегодня посетителем Останкинской башни.

Я вышел на обзорную площадку.

Обычно здесь полно людей. Сразу можно отличить только что поднявшихся от пробывших достаточно долго: по неуверенности движений, смешной осторожности при подходе к круговому окну, по тому, как они блуждают вокруг вмонтированных в пол окон из бронированного стекла, носком ноги боязливо пробуя их на прочность.

Сейчас я оценил общее количество посетителей в два десятка. Совсем не было детей, и я почему-то ясно представил себе внезапные истерики, начинающиеся с ними на подступе к башне, растерянных и обозленных родителей. Дети чувствительнее к Темным.

И те, кто был на площадке, казались растерянными, придавленными. Их не занимала ни раскинувшаяся внизу Москва, расцвеченная огнями, яркая, привычно праздничная, пусть это пир во время чумы, но это все-таки красивый пир. Сейчас это никого не радовало. Дыхание Тьмы царило вокруг, невидимое даже для меня, но ощутимое, давящее, словно угарный газ, у которого нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха.

Я глянул себе под ноги, поймал тень и шагнул в нее. Охранник стоял рядом, в двух шагах, на стеклянном окне, врезанном в пол. Пялился на меня – приятельски, но чуть удивленно. Он держался в сумраке не слишком уверенно, и я понял, что для охраны оперативного штаба отрядили далеко не лучшие силы. Крепкий, молодой, в строгом сером костюме и белой рубашке, в неярком галстуке – банковский работник, а не служитель Тьмы.

– Привет, Антон, – сказал маг.

На миг у меня сбило дыхание.

Неужели я настолько глуп? Чудовищно, нестерпимо наивен?

И меня ждали, заманивали, кинули на весы еще одну пешку, даже привлекли – неведомо как – кого-то, давным-давно ушедшего в сумрак.

– Зачем ты здесь?

Сердце стукнуло и восстановило ритм. Все проще, гораздо проще.

Убитый Темный маг был моим тезкой.

– Кое-что заметил. Надо посоветоваться.

Охранник нахмурился. Не та манера говорить, вероятно. И все-таки он еще не понимал.

– Антон, колись. А то не пропущу, сам знаешь.

– Ты обязан пропустить, – наугад брякнул я. В нашем Дозоре любой, кто знал расположение оперативного штаба, мог туда прийти.

– С чего вдруг? – Он улыбался, но правая рука начала движение вниз.

Жезл на его поясе был заряжен до отказа. Костяной жезл, затейливо вырезанный из берцовой кости, с маленьким рубиновым кристаллом на конце. Если даже я увернусь, закроюсь – такой выброс Силы переполошит всех Иных вокруг.

Я поднял с пола свою тень и вошел на второй слой сумрака.

Холод.

Клубящийся туман, вернее, не туман, облака. Несущиеся над землей влажные, тяжелые облака. Здесь уже не было Останкинской башни, мир утратил последнее подобие человеческого. Я шагнул вперед – по облачной вате, по набухающим каплям, по невидимой дорожке. Время замедлило бег – на самом деле я падал, но так медленно, что это пока не в счет. Высоко в небе, мутными пятнами пробивая облачную завесу, светили три луны – белая, желтая и кроваво-алая. Впереди зародилась, набухла, ощетинилась иглами разрядов молния, поползла сквозь облака, выжигая ветвящийся канал.

Я подошел к неясной тени, мучительно медленно тянущейся к поясу, к жезлу. Перехватил руку – тяжелую, неподатливую, холодную как лед. Не удержать. Надо вырываться обратно, на первый слой сумрака, и вступать в схватку. С некоторыми шансами победить.

Свет и Тьма, но я же не оперативник! Я никогда не рвался выйти на передний край! Оставьте мне ту работу, что я люблю и умею делать!

Но и Свет, и Тьма молчали, как молчат они всегда, если их призываешь. И только насмешливый голос, который звучит порой в каждой душе, шепнул: «Никто не обещал тебе чистой работы».