Дозоры

– Мне повезло, что пророчество оказалось достаточно внятным, – сказала Арина. – Маша была девочка старательная, и пророчила тоже… аккуратно. Только все старалась в рифму, втемяшилось ей, что пророчества должны быть в стихах. И вот сижу я перед этой дурындой и думаю, что же мне делать. Если бы я не понимала, о ком идет речь, я бы и внимание не обратила. Какой смысл жалеть о том, что нельзя изменить… верно, чароплет? Но я поняла. Одна тысяча девятьсот пятнадцатый год на дворе… все прозрачно было. «Умрет наследник, омрачится царь. Большевиков повесят в казематах. Война продлится долгих девять лет. Москва погибнет, пламенем объята. Германец Малороссию возьмет, японский меч гуляет по Сибири, от голода народ на треть умрет, а остальные растворятся в мире».

– Прямо апокалипсис, – сказал я саркастически.

– Я полагаю, так оно и было бы, – сказала Арина. – Гибель цесаревича Алексея могла повлиять на Николая достаточно неожиданным образом. Революцию он мог бы и задавить… а вот Первую мировую войну – проиграть. И Россия де-факто перестала бы существовать. На Дальнем Востоке – японцы, на Западе – немцы.

– Не очень верится, – признался я.

– Это было пророчество, Антон. Оно должно было исполниться, люди его слышали. Но я вмешалась.

– Исцелила цесаревича?

– Ну, не исцелила… скажем так – продлила его существование. Николай мямлил и трусил, большевики взяли власть. Крови, конечно, пролилось… но могло быть и хуже.

– Так ты, можно сказать, спасительница России, – сказал я едко. – И вдобавок герой Советского Союза, помогла революции свершиться.

– Ну в общем-то – да, – скромно сказала Арина.

Детская площадка, которую мы беззастенчиво оккупировали, была роскошная. Посредине ее стоял деревянный корабль, будто приплывший с острова Нетинебудет, да и брошенный за ненадобностью Питером Пэном. На корабле, где днем было не продохнуть от галдящей, лазающей по мачтам и веревочным лестницам детворы, мы и сидели. Маг и ведьма, держащие в руках по бутылке пива – но давно уже к ним не прикладывающиеся.

– Допустим, я тебе верю, – сказал я. – Даже допустим, что ты не ошибаешься, и это было пророчество, и ты сумела его изменить. Что дальше?

– Дозоры давно уже занимаются ерундой, – сказала Арина. – Варятся в собственном соку. Даже конфликтуют будто понарошку.

– А тебе хотелось бы войны? – съязвил я. – За кого играешь в этом сезоне, за команду Светлых? А Договор как – чтим?

– Не хочу я войны, – серьезно ответила Арина. – Мы, ведьмы, народ мирный. А уж светлые ведьмы – особенно… Напомни-ка мне Великий Договор, Антон.

Я пожал плечами и процитировал то, чему учат на первом уроке – не важно, в Ночном или Дневном Дозоре.

Мы – Иные

Мы служим разным силам

Но в сумраке нет разницы между

отсутствием тьмы и отсутствием света

Наша борьба способна уничтожить мир

Мы заключаем Великий Договор о перемирии

Каждая сторона будет жить по своим законам

Каждая сторона будет иметь свои права

Мы ограничиваем свои права и свои законы

Мы – Иные

Мы создаем Ночной Дозор

Чтобы силы Света следили за силами Тьмы

Мы – Иные

Мы создаем Дневной Дозор

Чтобы силы Тьмы следили за силами Света

Время решит за нас

– Прекрасно, – сказала Арина. – Договор, как ты можешь заметить, не запрещает вмешиваться в человеческую жизнь. Он лишь ограничивает борьбу Светлых и Темных.

– И что с того? – Мне начало надоедать. – Темные вмешивались, Светлые вмешивались… тебе ли не знать? Что в итоге? Сколько войн развязано из-за экспериментов по созданию идеального общества? Коммунизм, фашизм, демократия, автократия, гласность, глобализация, национализм, мультикультурализм – что из этого человеческое, а что наше? Мы подталкиваем людей то в одну сторону, то в другую. Наблюдаем, что получилось. Потом перечеркиваем результат и начинаем заново. Ах, не получается… ну попробуем в другой стране, в другой культуре, с другими установками… Что, коммунизм был безнадежен? Не думаю. Но игрушка надоела. Что, демократия насквозь фальшива? Вряд ли. Но и с ней закончили играться. А людям, знаешь ли, все равно, от чего умирать – от построения социализма, от привнесения демократии или от борьбы за права и свободы. Как по мне – лучшее, что мы могли бы для людей сделать, – оставить их в покое! Пусть живут своей жизнью, придумывают свои правила, учатся на своих ошибках!

– Полагаешь, мне не стоило вмешиваться в судьбу России? – спросила Арина.

– Да! Нет! Не знаю… – Я развел руками. – А если бы после всех потрясений итог оказался бы лучшим? Не было бы Второй мировой войны, к примеру?