Дозоры

Все снова и снова указывало на Костю Саушкина. Что, если он смог каким-то образом спастись? На остатках Силы поставил вокруг себя какой-нибудь Щит, доступный вампиру, и просуществовал достаточно, чтобы создать портал и исчезнуть из горящего скафандра? А потом связался с Эдгаром!

Нет, конечно, такого быть не могло. Инквизиция очень серьезно проверяла этот вопрос. Впрочем, если Эдгар уже тогда начал двойную игру? И фальсифицировал результаты расследования?

Все равно не складывается. Зачем ему спасать вампира, за которым он только что охотился? Спасать, а потом идти на сговор. Что мог ему дать Костя? Без «Фуарана» – ничего! А книга погибла, это совершенно точно. За ней следили не менее тщательно, чем за Костей. Тем более что и магическими средствами зафиксировали ее уничтожение – выброс Силы при разрушении такого мощного и древнего артефакта ни с чем не спутаешь.

В общем, по всему выходило, что Эдгар спасти Костю не мог – это раз, и необходимости в этом не испытывал – это два.

И все же, все же, все же…

Алишер остановил джип, выключил мотор. Наступившая тишина показалась оглушительной.

– Кажется, приехали, – сказал он. Погладил руль, одобрительно сказал: – Хорошая машинка. Не ожидал, что доедем.

Я повернулся к Афанди – но тот уже не спал. Смотрел, поджав губы, на причудливые каменные фигуры, разбросанные впереди.

– Так и стоят, – сказал я.

Афанди с непритворным испугом посмотрел на меня.

– Я знаю, – пояснил я.

– Плохая вышла история, – со вздохом произнес Афанди. – Некрасивая. Недостойная Светлого.

– Афанди, ты и есть Рустам? – спросил я прямо.

Афанди покачал головой:

– Нет, Антон. Я не Рустам. Я его ученик.

Он открыл дверь, выбрался из джипа. Помолчал секунду. И пробормотал:

– Я не Рустам, но я буду Рустамом…

Мы с Алишером переглянулись и вышли из машины.

Было тихо и прохладно. Ночью в горах всегда прохладно, даже летом. Только-только начинало светать. Плато, знакомое мне по воспоминаниям Гесера, почти не изменилось. Разве что очертания каменных фигур сгладились от ветра и редких дождей, стали менее явными, хотя все равно узнаваемыми. Группа магов с поднятыми в призывном заклинании руками, оборотень, бегущий маг…

Меня зазнобило.

– Что это… – прошептал Алишер. – Что тут произошло…

Он полез в карман, нашел пачку сигарет, зажигалку.

– Дай и мне, – попросил я.

Мы закурили. Воздух вокруг был настолько чист, что резкий запах табака показался чем-то родным, напоминающим о городском смоге.

– Это… это были люди? – спросил Алишер, указывая на каменные глыбы.

– Иные, – поправил я.

– И они…

– Они не умерли. Они окаменели. Лишились всех чувств. А разум остался, привязанный к каменным глыбам. – Я посмотрел на Афанди, но тот пока задумчиво стоял рядом, то ли разглядывая поле давней битвы, то ли глядя на восток, где небосвод слегка порозовел.

Тогда я посмотрел на плато сквозь сумрак.

Зрелище было поистине чудовищным.

То, что увидел Гесер две тысячи лет назад, вызывало страх и отвращение. То, что я видел сейчас, вызывало жалость и боль.

Почти все Темные, обращенные Белым Маревом в камень, были безумны. Разум их не вынес заключения в полной изоляции от всех органов чувств. Трепещущие цветные ореолы вокруг камней пылали коричневыми и буро-зелеными огнями безумия. Если попытаться найти аналогию – это выглядело так, будто сотня умалишенных бессмысленно кружит на одном месте или, напротив, стоит оцепенев; кричит, хихикает, стонет, плачет, бормочет, пускает слюни, царапает себе лицо или пытается вырвать глаза.

И только несколько аур сохраняли какие-то остатки разума. То ли их обладатели отличались неслыханной силой воли, то ли слишком пылали жаждой мести, но безумия в них было немного. А вот ярости, ненависти, желания уничтожить всех и вся – хоть отбавляй.

Я перестал смотреть сквозь сумрак. Перевел взгляд на Алишера. Маг курил, не замечая, что у сигареты уже тлеет фильтр. Только когда ему обожгло пальцы, он отбросил окурок. И сказал:

– Темные получили по заслугам.

– Тебе их совсем не жаль? – спросил я.

– Они используют нашу жалость.

– Но если в нас не будет жалости, то чем мы будем отличаться от них?

– Цветом. – Алишер посмотрел на Афанди. – Где нам искать Великого Рустама, Афанди?

– Ты нашел его, Светлый с каменным сердцем, – негромко ответил Афанди. И повернулся к нам.

Он преображался со скоростью матерого перевертыша. Стал на голову выше. Шире в плечах – рубашка затрещала, верхняя пуговица, выдранная с мясом, отлетела. Кожа, к моему удивлению, посветлела, а глаза стали ярко-голубыми. Мне пришлось напомнить себе, что две тысячи лет назад жители Азии выглядели совсем иначе, чем ныне. Сегодня русский улыбнется, а европеец политкорректно промолчит, услышав от азиата, что его предки были русыми и голубоглазыми. Но в этих словах куда больше правды, чем кажется нашим современникам.

Впрочем, волосы у Рустама были черные. И в чертах лица, конечно же, восточное происхождение угадывалось.

– Все-таки ты и есть Рустам, – сказал я, склоняя голову. – Приветствую тебя, Великий! Спасибо тебе, что ты откликнулся на нашу просьбу.