Дозоры

— Я готов, — кивнул Егор. — О последствиях предупрежден, претензий не имею, участвую на свой страх и риск. Надо где-нибудь расписаться?

— У нас без бюрократии, — сказал Гесер. — Садись. Будешь чай, кофе? Бутерброды?

— Кофе, — кивнул Егор, проходя к столу. Мне он пожал руку, Завулон тоже потянулся через стол — и Егор, помедлив миг, обменялся и с ним рукопожатием.

— Ольга, принеси, — скомандовал Гесер. — Эспрессо Егору, латте мне.

Ольга развела руками точно так же, как Завулон, когда Гесер начал командовать. Мой любимый шеф не только считал себя главным в любой ситуации, он и к женщине, даже любимой, относился с простотой времен своей молодости. За чаем-кофе для гостя положено ходить женщине — и точка. И точно так же Ольга не стала ничего говорить, а вышла из кабинета в приемную, где у стола секретарши стояла кофемашина.

— А мне воды без газа! — сказал вслед Жермензон, прошел к Гесеру и сел с ним рядом.

— Мы еще кого-то ждем? — спросил Егор.

— Да, у нас тут ожидается шестой член команды, — уклончиво сказал Гесер.

— Как-то туманно, — сказал Егор. Посмотрел на меня.

— Извини, я должен был сказать, — пояснил я. — Это вампирша. Та, что когда-то на тебя нападала.

К моему удивлению, у Егора не дрогнул ни один мускул на лице. Он поскреб кончикам пальца над бровью, задумчиво сказал:

— Ее же упокоили. Мне говорили.

— Иногда они возвращаются. Но она вроде как на нашей стороне, Егор. Она помогла нам отбиться от Двуединого, когда тот появился в первый раз. А потом захватила власть в собрании вампиров.

Егор удивленно посмотрел на меня. Произнес — я даже не сразу понял, что это слова старой песни:

— «Она так умна, она так тонка, она читала все, что нужно, это наверняка; она выходит на охоту, одетая в цветные шелка…» Антон, ты говорил, что та была неопытная молодая вампирша. Они что, если воскресают — делаются такими сильными?

— Вот! — громко сказал Завулон. — Даже неопытному парню понятно, что это чушь! И я тебе говорю, Гесер! Не может это быть она! Не может! Никакое восстановление усопшего вампира не придает ему большей силы, чем у него была! Да и восстановиться он не может, пепел развеян над морем, нечего восстанавливать!

Гесер пожал плечами:

— А кто? Она писала Антону послания, она проникла к нам в офис и давала ему советы, она защитила всю семью Городецких — на наших глазах!

— Не она, — твердо сказал Завулон. — Не знаю. Любая другая вампирша, они все мастера иллюзий.

— Мальчики, не ссорьтесь! — крикнула из приемной Ольга. — Мы ведь кого-то ждем?

Гесер и Завулон замолчали.

— В дверь стучат, — пояснила Ольга. — Я открою.

Сергей Глыба как-то очень сноровисто переместился к окну, по пути прихватив за руку Кешу, разговаривавшего с Надеждой. Жермензон, напротив, встал и выдвинулся ближе к двери. На лице старого боевого мага появился азарт.

Я тоже встал и разместился между семьей и дверью.

— Так вот оно что, — раздался голос Ольги. — Любопытно. Входи.

— Красиво держит паузу, — прокомментировал Завулон.

Вначале в дверь вошла Ольга. Посмотрела на меня загадочным и задумчивым взглядом. Сдвинулась в сторону.

Потом вошла молодая девушка, одетая в джинсы и нейлоновую куртку. Снег лежал на воротнике так, как никогда не лежит у живых людей, вошедших в помещение, — только у вампиров, которые холодны как лед. И эту вампиршу я помнил. Худое скуластое лицо, запавшие темные глаза. Когда организм вампира стабилизируется, это клеймо вечного голода прячется, уходит вглубь. Но эта вампирша не успела вырасти в полноценную особь. Ее развоплотили за нелицензированную охоту и нападение на дозорных.

— Я же говорил, что прав! — сказал Гесер торжествующе.

— Привет, — сказал я вампирше. Что можно сказать мертвому врагу, восставшему из ада? Тем более врагу, который когда-то казался страшным и опасным, а оказался слабой пешкой в чужой игре. А потом внезапно стал поразительно сильным другом.

Вампирша посмотрела на меня. Тень узнавания мелькнула на ее лице, сменилась бессильной злобой. Нет, не могла вампирша, которая так смотрит, меня спасать… И вдруг ее лицо поплыло, меняясь и трансформируясь, тело стало вытягиваться вверх, фигура становилась мужской. Это была иллюзия, которую так любят вампиры, но одновременно это был полноценный морфинг, доступный лишь Высшим вампирам.

— Нет, — сказал я, глядя на лица, проступающие одно за другим. — Нет!

Вампир Витезслав из Инквизиции. В его взгляде тоже было узнавание и даже какая-то симпатия, потом он увидел Арину и явно порывался что-то ей сказать… но ему на смену выплывало уже новое лицо, и я болезненно поморщился, увидев Геннадия Саушкина, развоплощенного мной в Эдинбурге, когда-то законопослушного добряка — насколько это возможно для вампира, а потом — сумасшедшего убийцу…

Каким-то образом я понимал, что все они — ненастоящие. Это не ожившие вампирша, Витезслав, Саушкин, втиснутые в одно тело и живущие в нем. Это нечто другое. Какая-то маскировка, но настолько качественная, глубокая, что маски становятся почти живыми, почти настоящими.

Почти. Но это все-таки маски. Надетые на кого-то…