Дознаватель

Казалось бы, все права и свободы личности учтены. Отнюдь! Во-первых, вышеописанное касалось только свидетелей. Во вторых, в законе намеренно или нет, оставалась лазейка, позволявшая при необходимости избегать ненужных формальностей. Беззаконие оправдывалось необходимостью ускорения следственных мероприятий. Упор делался на скорейшее исключение из списка подозреваемых невинных людей. Поразительное двуличие, если учесть, что согласно правилам, человека, попавшего под подозрение, подвергали сканированию в установленном порядке, без разрешения суда.

Согласитесь, моральная сторона устоявшегося порядка слишком неоднозначна и требует пересмотра. Сканирование памяти дело пределикатнейшее. Устройство пока не способно самостоятельно отсеивать и стирать ненужную следствию информацию. Зато ученые научились считывать данные, накопившиеся в отделах мозга, отвечающих за процесс запоминания, превращая их в обычный, доступный пониманию не специалиста видеоряд. Сканер просто фиксирует все подряд, не только то, что человек запомнил осознано, но и то, что было отмечено бессознательно. Теперь ни одно обвинение не может идти в суд без экспертизы памяти. Это больше чем признание – это окончательный вердикт. Самое железное из доказательств. Обмануть человека можно, сканер – никогда. Хотя мне доводилось слышать, о неудачных попытках подкупа операторов «Дознавателя». Думаю – обычные слухи. Не более.

Это «стриптиз» даже не столько душевный, а почти что физический. Люди, прошедшие процедуру, предпочитают не обсуждать подробностей пережитого. Детальные результаты сканирования конфиденциальны, но сама мысль, что кто-то посторонний имеет доступ к самым сокровенным тайнам и мыслям, что он, так сказать, «побывал» в твоей постели, знаком с интимными привычками, знает обо всех дурных поступках, которые хотелось бы забыть, повергает испытуемого в трепет, вызывает отторжение, тошноту, страх оказаться на скамье подсудимых за мелкий проступок, совершенный, быть может, очень давно.

Мы больше не можем доверять самим себе. Память превратилась в предателя. Доносчик, хотя бы самыми жалкими крупицами своей совести, способен понимать, что поступает гадко. Клеткам вашего мозга все равно. Он, носитель разума, способный различать добро и зло, внезапно оказался бездушнее механизма с его грубыми шестеренками. Это противоречие привело к глубочайшему кризису веры у тех, кто вольно или невольно столкнулся с работой «Дознавателя» или стал его прямой «жертвой». Многих пугал также тот факт, что человек, хоть и наделенный разумом, оказался не в силах им управлять.

* * *

Осень 2хх5 года

Я вернулась в палату. Не оглядываясь, шаркающим шагом проследовала к кровати, уселась и, только тогда, посмотрев на свою соседку, мрачно бросила:

– Даже не начинай!

Больничные шлепанцы полетели на пол. Вера побледнела, вздрогнула, то ли напуганная моим видом, то ли от обиды. Разбираться было недосуг. Она встревожено смотрела на меня, не отводя глаз. Ей было любопытно и, несомненно, стоило только подать ей надежду, она накинулась бы на меня с расспросами. Приготовившись, Вера даже открыла рот, скорее по инерции присущей болтливым и общительным людям, но так и не решилась заговорить.

Я тоже молчала, целиком погрузившись в свои заботы. Решиться рассказать чужому человеку хотя бы часть правды о только что состоявшемся разговоре с врачом было бы верхом неосторожности.

В палате воцарилась гнетущая тишина. Вера, вся пунцовая, отвернулась, перелистывая совсем новенький дамский журнал и делая вид, что ей вовсе неинтересно, что со мной происходит. Я улеглась, растянувшись во весь рост, и уставилась в потолок. Меня колотила нервная дрожь. Я как могла сдерживала ее. Тщетно. Кожа покрылась холодной испариной. Мысли путались, появлялись яркие тревожные образы, но тут же сменялись другими, моментально стираясь из памяти. Впрочем, довольно скоро я поняла, что таким образом ничего не добьюсь. Передышка. Нужен отдых. Мои губы беззвучно повторили эти слова. Я глубоко вздохнула и закрыла глаза.

* * *

Мои размышления неуклонно сводились к единственно возможному неутешительному выводу. Мне не удастся избежать обязательной в таких случаях процедуры сканирования памяти.

Косвенные и даже прямые улики могут быть обманчивы. До изобретения [Модуля BMS-0.04] человека могли подвергнуть наказанию за несовершенное им преступление, основываясь только на одной прямой улике или на совокупности косвенных. Следствие и суд ошибались, несмотря на внушительный арсенал криминалистики. Опыт, интуиция и знание человеческой природы далеко не всегда позволяли делать по-настоящему квалифицированные выводы.