Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»

— Добрый вечер, Павел Анатольевич. — Манерами он всегда напоминал Судоплатову профессора-гуманитария или писателя из маститых. Может, от проскальзывавшей иной раз некоторой вальяжности? — Впрочем, на дворе уже ночь, осмелюсь заметить…

— Не причитай, Витя, — усмехнулся Меркулов. — Судя по скорости, с которой ты почил нас своим вниманием, и галстуку, ты явно собирался на какую-нибудь писательскую вечеринку.

— Не писательскую, — отмахнулся эксперт, поправляя упомянутый галстук, повязанный красивым бантом. — Актерскую.

— Что сути дела совершенно не меняет, — лукаво улыбнулся Всеволод. — Богемная пьянка, она пьянка и есть, как ни назови. И от грузчицкой или гулянки ткачей она отличается лишь ассортиментом напитков да исполняемым после третьего стакана репертуаром. Ничего — завтра наверстаешь. А сейчас взгляни-ка опытным глазом на кое-какие вирши. — Восприняв последние слова как сигнал, Судоплатов протянул Ильину тетрадь.

— Всеволод, читать стихи ночью и без коньяка?!

— Будет тебе коньяк, будет. Начни читать пока, а я уж принесу.

— А сам что, уже не способен? Между прочим, Павел Анатольевич, — Ильин с улыбкой повернулся к Судоплатову, — наш начальник сам не чужд изящной словесности. И даже популярен в определенных кругах. Сколько твоих пьес уже поставили, товарищ комиссар госбезопасности?

— Тьфу, трепло ты все-таки Витя! — буркнул Меркулов, заторопившись к выходу из кухни.

Впрочем, Павлу показалось, что заместитель наркома смутился — может, оттого и вышел.

Усевшись на стул верхом, Виктор начал бегло просматривать сборник.

— Хм, кабатчина какая-то… О, а это Есенин! Но тоже, по большому счету, кабатчина. А вот это неплохо! — Страницы он перелистывал настолько быстро, что Павел вначале подумал, что тот вообще не читает!

— И каково твое мнение, Витя? — Шагов Меркулова, обутого в мягкие домашние тапочки они не услышали: Ильин был слишком занят чтением, а Судоплатов — наблюдением за ним. Даже не столько наблюдением, сколько попытками угадать по редким замечаниям и междометиям, что же там в тетради такое.

— А? Винегрет какой-то на злободневные темы!

— А кто писал, сказать можешь? — Замнаркома поставил на стол бутылку армянского конька и три серебряные стопочки.

— Нет, большинство этих творений мне до этого не попадались, если не считать Есенина, конечно.

— Есенин? А что?

Да! Теперь решено. Без возврата
Я покинул родные поля.
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною звенеть тополя.

Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне бог.

А когда ночью светит месяц,
Когда светит… черт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак, —

с выражением продекламировал Ильин. Чувствовалось, что искусством декламации он владеет.

— Витя, а ты не знаешь случайно, на музыку это кто-нибудь клал? — задумчиво спросил Меркулов.

— Нет. По крайней мере, я песню на эти стихи не слышал. А мелодия у нее какая?

— Вообще-то, то, что ты держишь сейчас в руках, именно что сборник песен. Мелодии, к сожалению, наши источники записывать не обучены.

— Действительно, жаль. — Ильин закрыл тетрадь.

— Если вам интересно, то и мелодии можно добыть! — Судоплатов пододвинул к себе песенник.

И хозяин дома, и «искусствовед» с удивлением уставились на него.

— Мой человек сейчас находится в отряде, с которым много контактировали авторы вот этого, — он поднял тетрадь. — И говорит, что многие песни среди тамошних бойцов популярны. Так что можно постараться.

— Это хорошо. — Меркулов откупорил бутылку. — Виктор, я так пока и не услышал твоего мнения. Стоящие песни?

— Ты налей вначале, товарищ комиссар третьего ранга. Как в сказках заведено? Накорми, напои, а потом уж и в печку суй!

Вместо ответа начальник ГУГБ разлил по рюмкам коньяк, поставил бутылку.

— Ты тоже бери, Павел, не отставай от компании. — Рюмка оказалась в руке начальника Особой группы.

— Я не по этой части, Всеволод Николаевич, — попытался отказаться Судоплатов, плохо переносивший алкоголь.

— А мы, стало быть, по этой? — с шутливой угрозой в голосе спросил Меркулов. — И потом, мы же не стакан самогона в тебя вливаем, а маленькую рюмочку благородного напитка. Так что не кочевряжься, будь так любезен.

— За что выпьем, товарищи? — спросил Ильин, взяв свою.

— Я предлагаю — за поэзию!

— Поддержу! — Тоненько дзынькнули стопки.

— Ну так каково все же твое мнение, Витя?

— Некоторым песням я бы уже сейчас дал ход — очень хороши и своевременны.

— А вы же говорили, кабатчина и хулиганство, Виктор Николаевич?

— А с этими пока обождать, Павел Анатольевич. Но многие хоть завтра на радио! Вот, к примеру…