Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»

Тем не менее, в отличие от прекрасной поры пребывания на срочной службе, со сном я боролся всерьез. А ведь что собственный опыт, что рассказы друзей рисовали картинку если не тотального задрыха на постах, то как минимум яростного стремления «добрать при исполнении». Одни «плечики для караульной вышки» чего стоят. Был у нас такой прикол — часовой, назначенный для несения вахты в данном сооружении, брал с собой деревянные плечики для одежды, на посту вставлял их в шинель и зацеплял крючок за предусмотрительно вбитый в опорный столб костыль, после чего повисал на этой конструкции и имел возможность покемарить, не падая. Отдельные наиболее наглые индивидуумы еще и чурбачок с собой прихватывали, чтобы расслабиться по полной. Надо признать, что такое было возможно только на трех вышках из восьми, поскольку только они располагались на «специально подготовленной в инженерном отношении местности», а попросту говоря, только перед ними неизвестные герои предыдущих призывов раскидали металлические листы, загодя предупреждавшие кемарщика о приближении разводящего с присными. Впрочем, лафа такая была только в учебке — на границе спать себе дороже. Ну а здесь, на настоящей войне, — тем более.

Зато времени для анализа — вагон. Как раз по размеру стоящих перед нами проблем. И Фермер исподволь постоянно намекает, что голова должна быть включена все время. Может, потому мы такой шорох и навели, что все следовали этой установке. Как-то я спросил Сашу: а что бы мы делали, если бы с нами Тотена с его замечательным немецким не было? «Все то же самое, но по-другому! — ответил командир и пояснил: — Как раз наличие нашего говоруна — чумовой бонус, но неужели же мы мосты не взрывали или на Гиммлера охоту не устроили? Да, фугас один бы получилось поставить, и не всю колонну в труху, а только лимузин главного сработали. Но суть-то не меняется!»

Подобным мышлением настоящий отец-командир от болвана со звездами на погонах и отличается. Вроде как истинному древнему воину все равно, чем сражаться, — конечно, он бы предпочел мечом от какого-нибудь Мурасамы врага пластать, но при случае и древком от метлы супостата загандошит. Или тапком из рисовой соломы, хотя нет — не патриотично. Лучше лаптем. Занятно, что данную национальную обувку, как говорится, в действии я только сейчас увидел. Во многих деревушках народ до сих пор носит, чтобы приличную обувь не трепать. А дальше, боюсь, гораздо большему количеству народа на импровизированные народные кроссовки перейти придется. Немцы, впрочем, тоже отставать не будут — кадры кинохроники, снятые зимой сорок первого, я хорошо помню. Не запаслись тевтоны подходящей обувью, вот незадача.

Эта немецкая смесь дотошного планирования и отчаянной импровизации меня и сейчас удивляет. Может, благодаря этой гремучей смеси мы так успешно и, чего уж там скрывать, практически безболезненно для отряда воюем уже скоро два месяца. Нашли, точнее — вспомнили, напрягши коллективный разум, лазейки в стройном бардаке немецкой военной системы и перелезаем из одной в другую. Вроде не дошло пока до наших противников, что «недочеловеки» тоже могут напялить их мундиры и говорить без акцента.

Или взять трюк, что при организации засады на главного эсэсовца провернули: я, когда на утреннем построении командир с Бродягой стали нам страницы немецких журналов, порванные на аккуратные прямоугольнички, раздавать, и не понял сразу, зачем они. А когда Александр свет Викторович в приказном порядке приказал сдать любые подтирочные материалы — вообще чуть в осадок не выпал. Реакция остальных, впрочем, от моей не отличалась. И если местные ребята, испытывая перед Сашами нешуточный пиетет, изумлялись молча, то Серега, по извечной привычке, не преминул вставить свои пять копеек, сообщив, что после поголовного перехода на трофейные сухпайки мы даже отходами жизнедеятельности от противника отличаться не будем. Злорадно улыбнувшись, Фермер сообщил всем, что с сегодняшнего дня Док переходит на экспериментальное питание и подкармливать его посторонними продуктами запрещено. Театрально взвыв, Сережка бухнулся на колени и, картинно заламывая руки, умолял «господина больсой насяльника посядить петный токтора». Отсмеявшись вместе со всеми, я тогда сообразил, что Кураев опять исполнил свой коронный трюк — «хохотин вместо антидепрессантов». Он сам мне как-то признался, что по личному приказу командира иногда выступает своеобразным громоотводом. Чтобы крыша у личного состава не поехала от необычных распоряжений начальства и общей тягостности обстановки.