Дожить до рассвета

Взявшись за рукоять, Лиходей недовольно скривился, потащив нож из ладони брата и орошая стол бурыми каплями крови. Не поморщившись, Вандал прорычал, обращаясь к Стояну:

— Кровью своей колдовской клянусь! Все, что принадлежит тебе, будет возвращено тебе по праву. Принимаю твою власть из рук в руки на сохранение. — Вандал разжал кулак, роняя нож наземь. Взглянув на свою окровавленную ладонь, он прошептал, отводя взор: — Прости меня, брат, гордыня разум затмила.

Стоян удовлетворенно кивнул, оборачиваясь к Лиходею.

— Устал я от ожидания. Сидим в этом проклятом городе, словно медведь в берлоге, жир проедаем. Ждем, пока псы асгардские у стен соберутся! К рассенам пойдешь, Лиходей, казну повезешь. Велислав согласился продать нам скот. Сотню рысичей с собой возьмешь, чтобы стадо не разбежалось. К тому же рысичи вроде как родичи с рассенами. Поди, своих на куски резать не станут. А по ходу дела поговори с князем, мол, весна на носу, можем воинов задорого нанять. Тамошний князь жадный, поэтому в обещаниях не скупись. — Стоян криво усмехнулся, глядя на кровь Вандала, оросившую стол. — А там поглядим, как расплатимся.

Лиходей кивнул, поднимаясь с лавки и быстро направляясь к выходу.

Сердце тревожно екнуло в груди Стояна, глядевшего ему вслед.

— Осторожней с ними, брат. Сильны мы сейчас, боятся нас рассены. Только мало ли что… Мороку с собой возьми, она колдунья толковая. — Стоян встал из-за стола, набрасывая на плечи тулуп. — Да и мне пора в путь собираться. Хатти народ гордый — лишь сильный может заставить их царя преклонить колени.

* * *

Всеведа страстно обняла Ярослава, крепко прижимаясь к нему всем телом. Ночь любви, проведенная в ее объятиях, наконец-то утихомирила буйство медведича, вызванное ее слепотой. Ярослав горестно вздохнул, зарывшись лицом в растрепанные волосы любимой.

— Я убью их всех. Обещаю тебе.

Встрепенувшись, колдунья отстранилась от него, удивленно спросив:

— Кого, Ярославушка?

Медведич, нахмурившись, поднялся с постели, подошел к окну.

— Того, кто лишил тебя дара. Может, Уры и чародеи, только мечу все одно, чью кровь пить. И Правителя убью! — Его голос стал звонче стали, когда мысли вернулись к похищенной Ледее. Колдовство заклятия, призванного охранять дочь Мораны, жгло его изнутри. — Ледею не уберег. Каждую ночь мне снятся кошмары. Просыпаюсь в холодном поту, за меч хватаюсь! Все умрут. Я так решил.

Всеведа покачала головой, пытаясь подобрать нужные слова:

— Того, кто дар мой отнял, более нет в Яви. Только зла я на него не держу, Ярослав. Я благодарна ему за то, что он сделал. — Девушка лишь крепче прижалась к Ярославу, словно пыталась удержать любимого от необдуманного поступка. — Они правы, слышишь, милый? Это мы ошибались. Обманул нас Стоян, колдовством он наш разум опутал.

Ярослав уперто покачал головой, не желая принимать истину.

— О чем ты? Стоян о нашем благе печется. Он к свободе нас ведет! Разжирели князья-упыри, к простому люду присосавшись!

Всеведа расплакалась, понимая, что не он один — все воинство одурманено колдовством. Люди словно ослепли, безропотно следуя за ведьмаком и разрушая все на своем пути. И ничего она не могла с этим поделать теперь, лишенная дара. Даже если бы и был он с ней, разве смогла бы она осилить ворожбу древнего демона. Девушка прижалась к Ярославу.

— Лишив меня дара, Ур подарил мне надежду. Если позволит матушка Макошь, понесу я ребеночка с сегодняшней ночи. Слышишь, милый?

Ярослав кивнул, пробормотав, словно во сне:

— Ребенок — это хорошо. Сына хочу. Я сделаю из него славного воина!

Ярослав погрузился в прошлое, вспоминая, как брат Малюта учил его бою на мечах.

— Не проваливайся при ударе! — Старший брат отвесил Ярославу затрещину, заставляя того от обиды гордо выпрямиться. — Нож на пояс нацепи. Вот так. Пару раз по причинному месту стукнет, враз отучишься кланяться. Спину ровно держи!

Насупившись, двенадцатилетний братишка вновь взмахнул палкой, целя в мнимого врага.

— Шаг короче! — Малюта подцепил брата ногой за пятку, роняя его наземь. — Поди не журавль, чтоб так ноги расставлять?! Я тебя научу настоящему бою… Не злись, Ярослав, злой воин — мертвый воин. Холодной должна быть твоя голова.