Дождь из высоких облаков

– Да я не об этом, папа! – терпеливо для тупых силилась объяснить она. – Для девочек так вовсе замечательно! Мальчику плохо быть дитем... ребенком любви.

– Почему? – Он уже пугался ее философии.

– Излишняя материнская любовь делает мальчиков женственными, как ты не понимаешь? Они потом сами страдают от этого всю жизнь. Думаешь, наш президент не страдает? А у него еще в семье одни девочки! Даже собака... Он с детства страдает. Поэтому стал борьбой заниматься, пошел служить в армию...

– В разведку, – задумчиво поправил Иван.

– Все равно...

– Ты где это вычитала?

– Нигде... Я смотрю на него и переживаю. А потом у нас учитель по русскому Николай Николаевич. Точно такой же, как президент.

– Господи... – Иван откинулся на спинку кресла. – Вы уже и думаете не как мы.

– Что ты говоришь?

– Говорю, вы уже другие люди, Маргарита Ивановна.

– Ой! – по-женски всплеснула та руками. – Я же пришла звать тебя завтракать! И заболталась... Ну вот, теперь все остыло!

И опять Надежда ловила такси в Останкино.

Остановила одну машину – не согласился.

Возле нее притормозил черный «мерседес», хотя она в этот момент и не голосовала – ну, ясное дело, выглядела Надежда эффектно, привлекала внимание...

Она отошла в сторону – машина укатила...

Наконец ей удалось отловить желтое такси, и после недолгих переговоров с водителем Надежда села и захлопнула дверцу...

Таксист попался профессиональный, неразговорчивый, и всю дорогу можно было думать о своем, глядя на мокрое шоссе.

Проплыл аншлаг «Владимирская область»...

Скоро желтая машина свернула на гравийный проселок с большими лужами.

– Дорогу-то хорошо знаете? – спросил таксист, притормаживая перед перекрестком. – Нам куда?

– Деревня Головино, – виновато проговорила Надежда. Выглянуло солнце, и ее лицо слегка зарозовело. – Дорогу не запомнила... А река там – Вольга.

– Волга? – изумленно переспросил тот.

– Нет, Вольга. Помните, богатырь такой был?

Водитель вытащил затрепанную карту, не останавливаясь, развернул на руле, что-то высмотрел и прибавил газу.

Наконец впереди замаячил указатель – «Головино».

Надежда узнала дом по крылечку и калитке.

– Вот здесь остановите! Я не долго буду.

– А хоть и долго, мне все равно. – Таксист указал на счетчик. – Что ехать, что стоять...

Надя открыла скрипучую калитку, и в это время на пороге появился дядя Паша – должно быть, увидел в окно подъехавшую машину.

– Здравствуйте, Павел Анисимович. – Она остановилась на ступенях. – Вы меня узнаете?

– Надежда? Здравствуй. – Он настороженно смотрел на такси за ее спиной. – Ты одна?

– Одна...

– Ну, проходи в избу.

Она вошла в знакомый дом и от внезапного головокружения схватилась за косяк.

– Что с тобой? – Дядя Паша подхватил ее под локоть.

– Так... наверное, в машине укачало.

– Валентина! – окликнул он. – Посмотри, кто к нам приехал!

В соседней комнате перестала стрекотать швейная машинка, и появилась тетя Валя.

– Здравствуйте, Валентина Васильевна.

Она взглянула на нее так же, как супруг, – настороженно, испытующе.

– Надежда? А где Сережа?

Надежда села на подставленный ей стул.

– Я приехала, чтобы у вас спросить... В последний раз видела его в апреле.

Старики переглянулись так, словно о чем-то договаривались.

– Он к нам тоже давно не заезжал, – осторожно уронил дядя Паша. – Но обещался...

– И звонил, – добавила тетя Валя. – Ты не заболела, Надя? Бледная...

– В машине укачало.

– Это у тебя не от машины... И глаза ввалились.

– Я Сережу ищу, – призналась она, едва сдерживая слезы.

Старики опять переглянулись – посоветовались глазами.

– Он звонил позавчера, – вполголоса сказала тетя Валя.

– Нет, три дня назад, – поправил ее муж. – В половине четвертого.

– А откуда? Где он?

– В Москве. Сказал, в Москве сейчас.

– Ну слава богу, – как-то по-старушечьи выдохнула Надежда.

– Он жив! Жив! – заторопилась тетя Валя. – Сама разговаривала... А что не объявился тебе, так это ничего. У них ведь служба такая, бывает, и перед родными нельзя показываться. Володя наш ведь тоже...

И умолкла.

– Они редко дома бывают, – подхватил дядя Паша. – На своей базе сидят, занимаются и команды ждут. А сейчас война идет, так кто домой отпустит? Позвонить и то не разрешают. Строгая конспирация...

– А где у них база? – вскинулась Надежда.

Но старые решили хранить гостайну.

– Этого никто не знает, – веско заявил дядя Паша. – А кто узнает, с того подписку берут о неразглашении. На двадцать пять лет.

– С Тамары вон взяли, – встряла тетя Валя. – Теперь, говорит, даже за границу не выпустят.

И тут же получила суровый взгляд от мужа – за болтливость.

– А у Тамары с Володей есть дети?

– В том-то и дело, – загоревал дядя Паша. – Не успели... Сейчас бы внук был или внучка. Да и Тамаре было бы легче. А то теперь так и останется на всю жизнь в коммуналке. И с пенсией в две тысячи.

– Замуж ей надо выходить, – с какой-то мучительной жертвенностью произнесла тетя Валя. – Погубит свою молодость, выплачет глаза. И кому от этого лучше? Без семьи, без детей...