Довмонт. Неистовый князь

Несчастную между тем уже отвязали от дерева и даже накинули верхнюю часть платья, несколько прикрыв постыдную наготу.

– Она маркитантка, я ее знаю, – вновь встрял слуга. – Немножко не так рассчиталась с орденским рыцарем, вот и…

– Вот! – уходя, принц Карл обернулся и многозначительно поднял вверх большой палец. – Сама виновата. Не стоит обманывать братьев.

– Впредь ей наука, ага, – поддержал кто-то из свиты.

Девушка сидела на корточках у самой озера, устремив взгляд на воду. Грязные волосы ее, прямые, длинные и нечесаные, растеклись по спине сверкающей в свете месяца медью. Узкое юное лицо, цвет глаз шевалье де Сен-Клер не заметил. Хоть ночь нынче и светлая, а все же – ночь. Цвет глаз не разглядел, а вот шрам над левой бровью приметил. Характерный такой шрам. Словно кто-то ударил тупым концом длинного саксонского ножа. Кожу рассек, но крепкий череп выдержал.

Похоже, девчонка оказалась одной крови с юным слугой. Карл все же разговорил ее, вытягивая каждое слово.

– Может, взять ее к нам, – предложил Анри.

– Нет, господин, – слуга возразил сразу же. – Ей надо срочно уйти… Торговые дела, знаете ли…

– Ну, надо так надо, – рыцарь повел плечом. – Только вот… Она сможет ли идти-то?

Девушка при этих словах закивала, верно – поняла.

– Говорит, сможет, – промолвил Карл. – Жжет только, а кровь уже не идет. Доберется к своим, ничего. Я ее провожу чуть-чуть, господин? С вашего разрешения?

– Проводи уж. Сделай такую милость.

– Спасибо вам, рыцарь, – поднимаясь на ноги, тихо промолвила дева. – И да хранят вас боги.

Вот именно так она и сказала, не бог, а боги! Видать, и вправду язычница, и орденский брат, верно, наказывал ее вполне справедливо. Ну, да бог с ними.

– И тебе удачи, девица. Ступай.

* * *

Бауэры косили сено. Глава семьи, герр Иоганн, шел впереди, махая сверкающей косою так, что за ним едва поспевали работники. Малолетние дети Иоганна, две девчонки и мальчик, старательно рыхлили скошенную траву граблями – чтоб быстрее сохла. Косить нынче начали рано, едва сошла роса, и к обеду уже сметали стог. В синем июльском небе палило жаркое солнце, пот застилал глаза, и лишь налетавший с близкого моря ветер приносил приятную свежесть.

Хозяин уже был в возрасте, лет сорока, но жилистый, крепкий, белобрысые волосы его трепал ветер, мускулистые руки играючи управлялись с косой. Казалось, хозяин не знал устали… Чего никак нельзя было сказать о его работниках, куршах. Эти хитрые местные жители, не так давно покоренные орденом и вроде бы как крещеные, в душе все равно оставались язычниками либо, в лучшем случае, двоеверами. Признавая Иисуса Христа, они вовсе не отреклись от своих старых богов, тайком принося им богатые жертвы. Еще сохранились священные рощи и капища, еще были жрецы, до которых не дотянулись руки орденских братьев. Впрочем, земли куршей уже принадлежали тевтонцам, и сам великий магистр призвал свободных крестьян из всех германских княжеств переселяться в Пруссию и Курляндию – страну куронов-куршей. Эти области уже считались мирными, в отличие от соседней Ливонии. Переселенцы получали от ордена значительные послабления и льготы, по сравнению с их жизнью в Германии это была действительно – божья благодать. Правда, пруссы и курши иногда восставали… Но рыцари всегда топили мятежи в крови!

– Быстрее, быстрее, бездельники! – остановившись поточить косу, герр Иоганн подогнал работников. Часть куршей принадлежали ему на правах рабов, часть – отрабатывали барщину, как арендаторы. Что и говорить, работы в хозяйстве хватало! Так ведь и доход имелся! Семейство выстроило крепкий дом, держало коз, овец, свиней и целое коровье стадо. Еще сажали рожь и овес, пшеница в этих местах росла плохо.

Обширный хозяйский двор окружал крепкий частокол, устроенный так, на всякий случай. Пока еще никто из диких, лесных куронов-разбойников на бауэра не нападал, правда, случалось иногда, что пропадали овцы и козы. Тогда герр Иоганн запрягал свой лучший возок и лично ехал в орденский замок, жаловаться комтуру. Комтур обычно принимал какие-то меры – посылал отряд кнехтов прочесать ближайший лес. Кого там ловили – без всяких разговоров вешали. Так вот и жили. Семейство бауэра жило вполне зажиточно и, можно сказать, счастливо. Курши же – бог весть.

– Да кто так косит? – придирчиво осмотрев покосы, герр Иоганн поманил пальцем одного из работников – молодого сутулого парня с потухшим взором и соломенной копною спутанных, давно не мытых волос. – А ну, иди сюда, бездельник! Ты смотри только – сколько жнивья оставил. Что, не умеешь косу держать? Так я научу! Ах ты, паскудник.

Разозленно брызгая слюной, бауэр принялся хлестать работника по щекам. Голова несчастного болталась на тонкой шее из стороны в сторону, щеки горели.

– Хозяин, я не буду больше… я постараюсь… Девой Святой клянусь.

– Постарается он… Посмотрим!