Довмонт. Неистовый князь

Опасность, конечно, заметили, но поздновато. Закричали, заметались, кто-то вытянул вперед руки… Да разве же осилит человек стремительно летящий по течению плот, связанный из тяжелых крепких бревен? Коню-то не устоять, а не то что человеку.

Кто успел – тому повезло, кто не успел, того плоты сшибли, потащили за собой на стремнину, на острые камни…

– Господине воевода! Смотри, смотри!

– Да что уж это такое, Пикуолис их побери! – поспешно выбравшись на противоположный берег, ругался воевода. – И откуда же плоты эти взялись?

– Местные крестьяне завсегда так лес заготавливают, – пояснил кто-то из воинов. – Таскать-то лень.

– Лентяи, чтоб их… Знали бы, переждали. Так! Плотовщиков – на деревья. Поймать и развесить – я сказал! Чтоб неповадно было. Чтоб знали впредь.

Худо ли, хорошо ли – а с дюжину пеших воинов не досчитались, и еще трех всадников. Ждать некогда было, пришлось оставить нескольких воинов – поискать, да еще с десяток – плотовщиков ловить да вешать. А как же! Слово воеводы – закон. Сказал – поймать и повесить, так надобно исполнять, а не исполнишь ежели – сам на ветке болтаться будешь! Воевода Мингайла – на расправу крут, не хуже самого Наримонта-князя.

– Быстрее давайте! Быстрей. Эй, вы там. Догоняйте, иначе, клянусь всеми богами, я велю подогнать вас плетьми.

Больше на пути, слава Диевасу, никаких бродов не было. Был мост. Хороший, сложенный из толстых бревен, мост по виду – так очень даже крепкий. Воины Мингайлы повеселели – мост это вам не брод, река течением не унесет, даже и ног не замочишь. Местные сим основательным сооружением, как видно, гордились. На устроенных по обеим сторонам перилах висели венки, сплетенные из васильков, колокольчиков и купавниц. Само собой, не простые то были венки – жертвенные, заговоренные на божью милость. По уму, так надо было б и воеводе в жертву хотя бы петуха принести – задобрить речных и лесных духов. Отрубили бы петуху голову, обмахали бы и перила, и бревна. Однако же торопился Мингайла и духов местных ни во что не ставил. Вот еще! В Утене, чай, и свои духи есть – вот им и жертвы будут. Так-то оно так, но…

Первым ехал воевода. В золоченом шлеме, в кольчуге сверкающей. Верхом на вороном коне. На боку – меч трофейный висит, немецкий, рыцарский. Алый, щедро расшитый золотом, плащ на круп коня ниспадает. Красив! Да и сам воевода Мингайла красив – дороден, осанист, а уж борода – всем бородам борода! Длинная, рыжеватая, густая, расчесанная мелким гребнем – волосок к волоску. Хозяйская гордость.

Едет воевода, бороду поглаживает, следом за ним – и все остальные воины. Конечно, конные – первыми, а всякая там пешая шваль – сзади. Длинен мост, широк, почти все воины как раз и взошли, поместились, – а воевода едва середину моста переехал. Осталось, верно, два десятка шагов всего, как вдруг…

Из воды вдруг выскочили змеи! Точнее, не змеи – веревки, привязанные к опорам моста. Кто-то за них потянул, и потянул сильно. Так, что заранее подпиленные опоры повалились вдруг в воду, и мост, казавшийся с виду таким надежным и крепким, разрушился прямо на глазах!

Люди, кони – все падали в реку, летели кувырком с высоты. Следом за ним валились вниз тяжелые бревна и доски, ранили, калечили, убивали.

На берегу, за кустами, вдруг затрубил боевой рог, дождем хлынули стрелы.

– На берег! – потерев шлем, громко орал воевода. – Живо! За мной. За…

Докричался, злодей. Черная злая стрела впилась ему в горло. Воевода упал на колени. Выскочивший из кустов молодой воин, лихо взмахнув секирой, снес с плеч бородатую голову.

С криком и молодецким посвистом вылетела из сада нальшанская конница! Впереди, на гнедом жеребце, скакал сам молодой кунигас – Даумантас. Сверкающий меч его разил врагов без пощады. Вскоре князь спешился, и кровавые брызги застили ему лицо.

– Бей, бей! – неслось отовсюду.

Бей…

Кто-то бросился на князя, выбравшись из камышей. Какой-то молодой воин в короткой кольчуге и без щита. Разъяренный, с мечом. Выбрался и сразу ударил. Подставив под чужой клинок край щита, обитый железом, Довмонт нанес ответный удар, повредив врагу руку – щита-то у того не было, защищаться было нечем. Подставлять под удар свой клинок – так в те времена не делали, опасались. Лезвие ведь могло и сломаться, и тогда – верная гибель.

Но этот бедолага подставил – делать-то нечего. Клинки глуховато звякнули… Враг вновь занес меч для удара… Не дожидаясь того, кунигас ударил его краем щита в горло, угодив прямо в кадык! Враг захрипел, глаза его округлились… и князь довершил свое дело мечом, вскрыв врагу шею. Потоком хлынула кровь, и упавший лицом вниз соперник уже не представлял никакой угрозы.

– Слава Перкунасу! – хохоча, громко закричал Довмонт, глядя, как его воины громят растерявшегося врага и в хвост и в гриву.

Пленных было приказано не брать. Убивали всех. Чтоб знали. Чтоб боялись. Чтоб неповадно было.

Глава 3Жемайтия, земли куршев

– Я помогу тебе вернуть Утену! Да-да, ты не ослышался, брат.